Ребячья болтовня ( Г. Х. Андерсен )

У богатого купца был детский вечер; приглашены были все дети богатых и знатных родителей.

Дела купца шли отлично; сам он был человек образованный, даже в свое время окончил гимназию.

На этом настоял его почтенный отец, который был сначала простым прасолом, но человеком честным и трудолюбивым и сумел составить себе капиталец, а сын еще приумножил его.

Купец был человек умный и добрый, хотя люди говорили не столько об этих качествах, сколько о его богатстве.

Он вел знакомство и с аристократами крови и, что называется, с аристократами ума, а также с аристократами и крови и ума вместе и, наконец, с теми, которые не могли похвалиться ни тем, ни другим.

Так вот, большое общество собралось у него в доме, только исключительно детское; дети болтали без умолку - у них, как известно, что на уме, то и на языке.

В числе детей была одна прелестная маленькая девочка, только ужасно спесивая.

Спесь в нее не вбили, а "вцеловали", и не родители, а слугиродители были для этого слишком разумны.

Отец малютки был камер-юнкером, и она знала, что это нечто "ужасно важное". - Я камер-юнкерская дочка! - сказала она.

Она точно так же могла быть дочкой лавочника - от человека не зависит, кем он рождается.

И вот она рассказывала другим детям, что она "урожденная" такая-то, а кто не "урожденный", из того ничего и не выйдет.

Читай, старайся, учись сколько хочешь, но, если ты не "урожденная", толку не выйдет.

- А уж из тех, чье имя кончается на "сен", - прибавила она, - никогда ничего путного не выйдет.

Тут уж упрись руками в бока да держись подальше от всех этих "сенов"! И она уперлась прелестными ручонками в бока и выставила острые локотки, чтобы показать, как надо держаться.

Славные у нее были ручонки, да и сама она была премиленькая!

Но дочка купца обиделась: фамилия ее отца была Мадсен, стало быть, тоже оканчивалась на "сен", и вот она гордо закинула головку и сказала:

- Зато мой папа может купить леденцов на целых сто риксдалеров и разбросать их народу! А твой может?

- Ну, а мой папа, - сказала дочка писателя, - может и твоего папу, и твоего, и всех пап на свете пропечатать в газете! Все его боятся, говорит мама: ведь это он распоряжается газетой!

И девочка гордо закинула головку - ни дать ни взять, принцесса крови!



А за полуотворенною дверью стоял бедный мальчик и поглядывал на детей в щелочку; мальчуган не смел войти в комнату: куда такому бедняку соваться к богатым и знатным детям! Он поворачивал на кухне для кухарки вертел, и теперь ему позволили поглядеть на разряженных, веселящихся детей в щелку; и уже одно это было для него огромным счастьем.



"Во: бы мне на их место!" - думалось ему.

Он слышал болтовню девочек, а слушая ее, можно было пасть духом.



Ведь у родителей его не было в копилке ни гроша; у них не было средств даже выписать газету, а не то что самим издавать ее. Ну, а хуже всего было то, что фамилия его отца, а значит, и его собственная, как раз кончалась на "сен"! Из него никогда не выйдет ничего путного! Вот горе-то! Но родился он, казалось ему, не хуже других; иначе и быть не могло.



Вот какой был этот вечер! Прошло много лет, дети стали взрослыми людьми.

В том же городе стоял великолепный дом, полный сокровищ.

Всем хотелось видеть его; для этого приезжали даже из других городов.

Кто же из тех детей, о которых мы говорили, мог назвать этот дом своим? Скажете, это легко угадать? Нет, не легко! Дом принадлежал бедному мальчугану.

Из него всетаки вышло кое-что, хоть фамилия его и кончалась на "сен"Торвальдсен.

Ну, а другие дети? Дети кровной, денежной и умственной спеси, из них что вышло? Да, все они друг друга стоили, все они были дети как дети! Вышло из них одно хорошее: задатки-то в них были хорошие.

Мысли же и разговоры их в тот вечер были так, ребячья болтовня!