Сказка О Василисе, золотой косе, непокрытой красе, и об Иване Горохе ( Русская народная сказка )

Жил-был царь Светозар.

У него, у царя, было два сына и красавица дочь.

Двадцать лет жила она в светлом тереме; любовались на нее царь с царицею, еще мамушки и сенные девушки, но никто из князей и богатырей не видал ее лица, а царевна-краса называлась Василиса, золотая коса; никуда она из терема на ходила, вольным воздухом царевна не дышала.

Много было у ней и нарядов цветных, и каменьев дорогих, но царевна скучала: душно ей в тереме, в тягость покрывало! Волосы ее густые, златошелковые, не покрытые ничем, в косу связанные, упадали до пят; и царевну Василису стали люди величать: Золотая коса, непокрытая краса.

Но земля слухом полнится: многие цари узнавали и послов присылали царю Светозару челом бить, царевну в замужество просить.

Царь не спешил; только время пришло, и отправил он гонцов во все земли с вестью, что будет царевна жениха выбирать: чтоб цари и царевичи съезжалисьсобирались к нему пировать, а сам пошел в терем высокий сказать Василисе Прекрасной.

Царевне на сердце весело; глядя из окошка косящатого, из-за решетки золотой, на сад зеленый, лужок цветной, захотела она погулять; попросила ее отпустить в сад - с девицами поиграть.

- Государь-батюшка! - она говорила.

- Я еще свету Божия не видала, по траве, по цветам не ходила, на твой царский дворец не смотрела; дозволь мне с мамушками, с сенными девушками в саду проходиться.

Царь дозволил, и сошла Василиса Прекрасная с высокого терема на широкий двор.

Отворились ворота тесовые, очутилась она на зеленом лугу пред крутою горой; по горе той росли деревья кудрявые, на лугу красовались цветы разновидные.

Царевна рвала цветочки лазоревые; отошла она немного от мамушек - в молодом уме осторожности не было; лицо ее было открыто, красота без покрова.



Вдруг поднялся сильный вихорь, какого не видано, не слыхано, людьми старыми не запомнено; закрутило, завертело, глядь - подхватил вихорь царевну, понеслась она по воздуху! Мамки вскрикнули, ахнули, бегут, оступаются, во все стороны мечутся, но только и увидели, как помчал ее вихорь! И унесло Василису, золотую косу, через многие земли великие, реки глубокие, через три царства в четвертое, в область Змея Лютого.



Мамки бегут в палаты, слезами обливаются, царю в ноги бросаются: - Государь! Неповинны в беде, а повинны тебе; не прикажи нас казнить, прикажи слово молвить: вихорь унес наше солнышко, Василису-красу, золотую косу, и неведомо - куда.

Все рассказали, как было.

Опечалился царь, разгневался, а и в гневе бедных помиловал.

Вот наутро князья и королевичи в царские палаты наехали и, видя печаль, думу царскую, спросили его: что случилося? - Грех надо мною! - сказал им царь.

- Вихрем унесло мою дочь, дорогую Василису, косу золотую, и не знаю - куда.

Рассказал все, как было.



Пошел говор меж приезжими, и князья и королевичи подумали-перемолвились, не от них ли царь отрекается, выдать дочь не решается? Бросились в терем царевны - нигде не нашли ее. Царь их одарил, каждого из казны наделил; сели они на коней, он их с честью проводил; светлые гости откланялись, по своим землям разъехались.



Два царевича молодые, братья удалые Василисы, золотой косы, видя слезы отца-матери, стали просить родителей:

- Отпусти ты нас, государь-отец, благослови, государыня-матушка, вашу дочь, а нашу сестру отыскивать!

- Сыновья мои милые, дети родимые, - сказал царь невесело, - куда ж вы поедете?

- Поедем мы, батюшка, везде, куда путь лежит, куда птица летит, куда глаза глядят; авось мы и сыщем ее!

Царь их благословил, царица в путь снарядила; поплакали, расстались.

Едут два царевича; близко ли путь, далеко ли, долго ли в езде, коротко ли, оба не знают.

Едут год они, едут два, проехали три царства, и синеются-виднеются горы высокие, между гор степи песчаные: то земля Змея Лютого.

И спрашивают царевичи встречных.

- Не слыхали ли, не видали ли, где царевна Василиса, золотая коса? И от встречных в ответ им: - Мы ее не знали, где она - не слыхали.

Дав ответ, идут в сторону.

Подъезжают царевичи к великому городу; стоит на дороге предряхлый старик - и кривой и хромой, и с клюкой и с сумой, просит милостыни.

Приостановились царевичи, бросили ему деньгу серебряную и спросили его: не видал ли он где, не слыхал ли чего о царевне Василисе, золотой косе, непокрытой красе? - Эх, дружки! - отвечал старик.

- Знать, что вы из чужой земли! Наш правитель Лютый Змей запретил крепко-накрепко толковать с чужеземцами.

Нам под страхом заказано говорить-пересказывать, как пронес мимо города вихорь царевну прекрасную.

Тут догадались царевичи, что близко сестра их родимая; рьяных коней понукают, к дворцу подъезжают.

А дворец тот золотой и стоит на одном столбе на серебряном, а навес над дворцом самоцветных каменьев, лестницы перламутровые, как крылья, в обе стороны расходятся-сходятся.

На ту пору Василиса Прекрасная смотрит в грусти в окошечко, сквозь решетку золотую, и от радости вскрикнула - братьев своих вдалеке распознала, словно сердце сказало, и царевна тихонько послала их встретить, во дворец проводить.

А Змей Лютый в отлучке был.

Василиса Прекрасная береглася-боялася, чтобы он не увидел их. Лишь только вошли они, застонал столб серебряный, расходилися лестницы, засверкали все кровельки, весь дворец стал повертываться, по местам передвигаться.

Царевна испугалась и братьям говорит: - Змей летит! Змей летит! Оттого и дворец кругом перевертывается.

Скройтесь, братья! Лишь сказала, как Змей Лютый влетел, и он крикнул громким голосом, свистнул молодецким посвистом: - Кто тут живой человек? - Мы, Змей Лютый! - не робея, отвечали царевичи.

- Из родной земли за сестрой пришли.

- А, это вы, молодцы! - вскрикнул Змей, крыльями хлопая.

- Незачем бы вам от меня пропадать, здесь сестры искать; вы братья ей родные, богатыри, да небольшие! И Змей подхватил на крыло одного, ударил им в другого и свистнул, и гаркнул.

К нему прибежала дворцовая стража, подхватила мертвых царевичей, бросила обоих в глубокий ров.

Залилась царевна слезами, Василиса, коса золотая, ни пищи, ни питья не принимала, на свет бы глядеть не хотела; дня два и три проходит - ей не умирать стать, умереть не решилася - жаль красоты своей, голода послушала, на третий покушала.

А сама думу думает, как бы от Змея избавиться, и стала выведывать ласкою.

- Змей Лютый! - сказала она.

- Велика твоя сила, могуч твой полет, неужели тебе супротивника нет? - Еще не пора, - молвил Змей, - на роду моем написано, что будет мне супротивник Иван Горох, и родится он от горошинки." Змей в шутку сказал, супротивника не ждал.

Надеется сильный на силу, а и шутка находит на правду.

Тосковала мать прекрасной Василисы, что нет весточки о детях; за царевною царевичи пропали.

Вот пошла она однажды разгуляться в сад с боярынями.

День был знойный, пить царица захотела.

В том саду из пригорка выбегала струею ключевая вода, а над ней был колодезь беломраморный.

Зачерпнув золотым ковшом воды чистой, как слезинка, царица пить поспешила и вдруг проглотила с водою горошинку.

Разбухла горошинка, и царице тяжелешенько: горошинка растет да растет, а царицу все тягчит да гнетет.

Прошло несколько времени - родила она сына; дали ему имя Иван Горох, и растет он не по годам, а по часам, гладенький, кругленький! Глядит, усмехается, прыгает, выскочит, да в песке он катается, и все прибывает в нем силы, так что лет в десять стал могуч богатырь.

Начал он спрашивать царя и царицу, много ли было у него братьев и сестер, и узнал, как случилось, что сестру вихорь унес неведомо куда.

Два брата отпросились отыскивать сестру и без вести пропали.

- Батюшка, матушка, - просился Иван Горох, и меня отпустите; братьев и сестру отыскать благословите.

- Что ты, дитя мое! - в один голос сказали царь и царица.

- Ты еще зеленехонек-молодехонек; братья твои пошли да пропали, и ты, как пойдешь, пропадешь.

- Авось не пропаду! - сказал Иван Горох.

- А братьев и сестры доискаться хочу.

Уговаривали и упрашивали сына милого царь с царицею, но он просится, всплачет, взмолится; в путь-дорогу снарядили, со слезами отпустили.

Вот Иван Горох на воле, выкатился в чистое поле; едет он день, едет другой, к ночи в лес темный съезжает.

В лесу том избушка на курьих ножках от ветра шатается, сама перевертывается.

По старому присловью, по мамкину сказанью.

- Избушка, избушка, - молвил Иван, подув на нее - стань к лесу задом, ко мне передом!

И вот повернулась к Ивану избушка, глядит из окошка седая старушка и молвит:

- Кого Бог несет?

Иван поклонился, спросить торопился:

- Не видала ли, бабушка, вихря залетного? В какую он сторону уносит красных девиц?

- Ох-ох, молодец! - отвечала старуха, покашливая, на Ивана посматривая.

- Меня тоже напугал этот вихорь, так что сто двадцать лет я в избушке сижу, никуда не выхожу: неравно налетит да умчит; ведь это не вихорь, а Змей Лютый! - Как бы дойти к нему? - спросил Иван.

- Что ты мой свет.

Змей проглотит тебя! - Авось не проглотит! - Смотри, богатырь, головы не спасти; а если вернешься, дай слово из змеиных палат воды принести, которою всплеснешься - помолодеешь! - промолвила она, через силу шевеля губами.

- Добуду - принесу, бабушка! Слово даю.

- Верю на совесть твою.

Иди же ты прямо, куда солнце катится; через год дойдешь до Лисьей горы, там спроси, где дорога в змеиное царство.

- Спасибо, бабушка! - Не на чем, батюшка! Вот Иван Горох пошел в сторону, куда солнце катится.

Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается.

Прошел он три государства, дошел и до змеиного царства.

Перед городским и воротами увидел он нищего - хромого, слепого старика с клюкой и, подав милостыню, спросил его, нет ли в том городе царевны, Василисы молодой, косы золотой.

- Есть, да не ведено сказывать, - отвечал ему нищий.

Иван догадался, что сестра его там.

Добрый молодец смел, прибодрился и к палатам пошел.

На ту пору Василиса-краса, золотая коса, смотрит в окошко, не летит ли Змей Лютый, и приметила издалека богатыря молодого, знать об нем пожелала, тихонько разведать послала: из какой он земли, из какого он рода, не от батюшки ли прислан, не от матушки ль родимой?

Услышав, что пришел Иван, брат меньшой (а царевна его и в лицо не знавала), Василиса к нему подбежала, встретила брата со слезами.

- Беги поскорее, - закричала, - беги, братец! Скоро Змей будет, увидит - погубит! - Сестрица любезная! - ответил ей Иван.

- Не ты бы говорила, не я бы слушал.

Не боюсь я Змея и всей силы его.

- Да разве ты - Горох, - спросила Василиса, коса золотая, - чтоб сладить с ним мог?

- Погоди, друг-сестрица, прежде напои меня; шел я под зноем, приустал я с дороги, так хочется пить!

- Что же ты пьешь, братец?

- По ведру меду сладкого, сестрица любезная!

Василиса, коса золотая, велела принести ведро меду сладкого, и Горох выпил ведро за один раз, одним духом; попросил налить другое.

Царевна приказать торопилась, а сама смотрела-дивилась.

- Ну, братец, - сказала, - тебя я не знала, я теперь поверю, что ты Иван Горох.

- Дай же присесть, немного отдохнуть с дороги.

Василиса велела стул крепкий придвинуть, но стул под Иваном ломается, в куски разлетается; принесли другой стул, весь железом окованный, и тот затрещал и погнулся.

- Ах, братец, - вскричала царевна, - это стул Змея Лютого.

- Ну, видно, я потяжеле, - сказал Горох, усмехнувшись, встал и пошел на улицу, из палат в кузницу.

И там заказал он старому мудрецу, придворному кузнецу, сковать посох железный в пятьсот пуд.

Кузнецы за работу взялись-принялись, куют железо, день и ночь молотами гремят, только искры летят; через сорок часов был посох готов.

Пятьдесят человек несут едва тащат, а Иван Горох взял одной рукой - бросил посох вверх.

Посох полетел, как гроза, загремел, выше облака взвился, из вида скрылся.

Весь народ прочь бежит, от страха дрожит, думая: когда посох на город упадет, стены прошибет, людей передавит, а в море упадет - море расхлестнет, город затопит.

Но Иван Горох спокойно в палаты пошел, да только сказать велел, когда посох назад полетит.

Побежал с площади народ, смотрят из-под ворот, смотрят из окон: не летит ли посох? Ждут час, ждут другой, на третий задрожали, сказать прибежали, что посох летит.

Тогда Горох выскочил на площадь, руку подставил, на лету подхватил, сам не нагнулся, а посох на ладони согнулся.

Иван посох взял, на коленке поправил, разогнул и пошел во дворец.

Вдруг, послышался страшный свист - мчится Змей Лютый; конь его, вихорь, стрелою летит, пламенем пышет; с виду Змей - богатырь, а голова змеиная.

Когда он летит, еще за десять верст весь дворец начнет повертываться, с места на место передвигаться, а тут Змей видит - дворец с места не трогается.

Видно, седок есть! Змей призадумался, присвистнул, загаркал; коньвихорь тряхнул черною гривою, размахнул широкие крылья, взвился, зашумел; Змей подлетает ко дворцу, а дворец с места не трогается.

- Ого! - заревел Змей Лютый.

- Видно, есть супротивник.

Не Горох ли в гостях у меня? Скоро пришел богатырь.

Я посажу тебя на ладонь одною рукою, прихлопну другою - костей не найдут.

- Увидим, как тут, - молвил Иван Горох.

А Змей с вихря кричит: - Расходись, Горох, не катайся! - Лютый Змей, разъезжайся! - Иван отвечал, посох поднял.

Змей разлетелся ударить Ивана, взоткнуть на копье - промахнулся; Горох отскочил - не шатнулся.

- Теперь я тебя! - зашумел Горох, пустил в Змея посох и так огорошил, что Змея в куски разорвал, разметал, а посох землю пробил, ушел через два в третье царство.

Народ шапки вверх побросал, Ивана царем величал.

Но Иван тут, приметя кузнеца-мудреца, в награду, что посох скоро сработал, старика подозвал и народу сказал: - Вот вам голова! Слушайте его, на добро радея, как прежде на зло слушали вы Лютого Змея.

Иван добыл и живо-мертвой воды, спрыснул братьев; поднялись молодцы, протирая глаза, сами думают: - Долго спали мы; Бог весть, что сделалось! - Без меня и век бы вы спали, братья милые, други родимые, - сказал им Иван Горох, прижимая к ретивому сердцу.



Не забыл он взять и змеиной водицы; корабль снарядил и по реке Лебединой с Василисой-красой, золотою косой, поплыл в земли свои через три царства в четвертое; не забыл и старушки в избушке, дал ей умыться змеиной водицей: обернулась она молодицей, запела-заплясала, за Горохом бежала, в пути провожала.



Отец и мать Ивана встречали с радостью, с честью; гонцов разослал и во все земли с вестью, что возвратилась дочь их родная, Василиса, коса золотая.

В городе звон, по ушам трезвон, трубы гудят, бубны стучат, самопалы гремят.

Василиса жениха дождалась, а царевичу невеста нашлась.

Четыре венца заказали, две свадьбы пировали, на веселье на радостях пир горой, мед рекой!

Деды дедов там были, мед пили, и до нас дошло, по усам текло, в рот не попало; только ведомо стало, что Иван по смерти отца принял царский венец, правил со славой державной, и в роды родов славилось имя царя Гороха.