Голубая змейка ( Павел Петрович Бажов )

Росли в нашем заводе два парнишечка, по близкому соседству: Ланко Пужанко да Лейко Шапочка.

Кто и за что им такие прозвания придумал, это сказать не умею.

Меж собой эти ребята дружно жили.

Под стать подобрались.

Умишком вровень, силенкой вровень, ростом и годами тоже.

И в житье большой различки не было.

У Ланка отец рудобоем был, у Лейка на золотых песках горевал, а матери, известно, по хозяйству мытарились.

Ребятам нечем было друг перед дружкой погордиться.

Одно у них не сходилось.

Ланко свое прозвище за обиду считал, а Лейку лестно казалось, что его этак ласково зовут - Шапочка.

Не раз у матери припрашивал: - Ты бы, мамонька, сшила мне новую шапку! Слышишь, - люди меня Шапочкой зовут, а у меня тятин малахай, да и тот старый.

Дружбе ребячьей это не мешало.

Лейко первый в драку лез, коли кто обзовет Ланка Пужанком.

- Какой он тебе Пужанко? Кого испугался? Так вот и росли парнишечки рядком да ладком.

Рассорки, понятно, случались, да ненадолго.

Промигаться не успеют, опять вместе.

И то у ребят вровень пришлось, что оба последними в семьях росли.

Повольготнее таким-то. С малыми не водиться.

От снегу до снегу домой только поесть да поспать прибегут.

Мало ли в ту пору у ребят всякого дела: в бабки поиграть, в городки, шариком, порыбачить тоже, покупаться, за ягодами, за грибами сбегать, все горочки облазить, пенечки на одной ноге обскакать.

Утянутся из дома с утра - ищи их! Только этих ребят не больно искали.

Как вечером прибегут домой, так на них поварчивали: - Пришел наше шатало! Корми-ко его! Зимой по-другому приходилось.

Зима, известно, всякому зверю хвост подожмет и людей не обойдет.

Ланка с Лейком зима по избам загоняла.

Одежонка, видишь, слабая, обувка жиденькая, - недалеко в них ускочишь.

Только и хватало тепла из избы в избу перебежать.

Чтоб большим под руку не подвертываться, забьются оба на полати да там и посиживают Двоим-то все-таки веселее.

Когда и поиграют, когда про лето вспоминают, когда просто слушают, о чем большие говорят.

Вот раз сидя.т этак-то, а к Лейковой сестре Марьюшке подружки набежали.

Время к Новому году подвигалось, а по девичьему обряду в ту пору про женихов ворожат.

Девчонки и затеяли такую ворожбу.

Ребятам любопытно поглядеть, да разве подступишься.

Близко не пускают, а Марьюшка по-свойски еще подзатыльников надавала.

- Уходи на свое место! Она, видишь, эта Марьюшка, из сердитеньких была.

Который год в невестах, а женихов не было.

Девушка будто и вовсе хорошая, да маленько косоротенька.

Изъян вроде и невелик, а парни все же браковали ее из-за этого.

Ну, она и сердилась.

Забились ребята на полати, пыхтят да помалкивают, а девчонкам весело.

Золу сеют, муку по столешнице раскатывают, угли перекидывают, в воде брызгаются.

Перемазались все, с визгом хохочут одна над другой, только Марьюшке невесело.

Она, видно, изверилась во всякой ворожбе, говорит: - Пустяк это.

Одна забава.

Одна подружка на это и скажи: - По-доброму-то ворожить боязно.

- А как? - спрашивает Марьюшка.

Подружка и рассказала: - От бабушки слыхала, - самое правильное гадание будет такое.

Надо вечером, как все уснут, свой гребешок на ниточке повесить на поветях, а на другой день, когда еще никто не пробудится, снять этот гребешок, - тут все и увидишь.

Все любопытствуют - как? А девчонка объясняет: - Коли в гребешке волос окажется - в тот год замуж выйдешь.

Не окажется волоса - нет твоей судьбы.

И про то догадаться можно, какой волосом муж будет.

Ланко с Лейком приметили этот разговор и то смекнули, что Марьюшка непременно так ворожить станет.

А оба в обиде на нее за подзатыльники-то. Ребята и сговорились: - Подожди! Мы тебе припомним! Ланко в тот вечер домой ночевать не пошел, у Лейка на полатях остался.

Лежат, будто похрапывают, а сами друг дружку кулачонками в бока подтыкают: гляди, не усни! Как большие все уснули, ребята слышат - Марьюшка в сенки вышла.

Ребята за ней и углядели, как она на повети залезала и в котором месте там возилась.

Углядели и поскорее в избу.

За ними следом Марьюшка прибежала.

Дрожит, зубами чакает.

То ли ей холодно, то ли боязно.

Потом легла, поежилась маленько и, слышно стало, - уснула.

Ребятам того и надо.

Слезли с полатей, оделись, как пришлось, и тихонько вышли из избы.

Что делать, об этом они уж сговорились.

У Лейка, видишь, мерин был, не то чалый, не то бурый, звали его Голубко.

Ребята и придумали этого мерина Марьюшкиным гребешком вычесать.

На поветях-то ночью боязно, только ребята один перед другим храбрятся.

Нашли на поветях гребешок, начесали с Голубка шерсти и гребешок на место повесили.

После этого в избу пробрались и крепко-накрепко заснули.

Пробудились позднехонько.

Из больших в избе одна Лейкова мать была - у печки топталась.

Пока ребята спали, тут вот что случилось.

Марьюшка утром поднялась раньше всех и достала свой гребешок.

Видит - волосу много.

Обрадовалась - жених кудрявый будет.

Побежала к подружкам похвастаться.

Те глядят - что-то не вовсе ладно.

Дивятся, какой волос-то чудной.

Ни у одного знакомого парня такого не видывали.

Потом одна разглядела в гребешке силышко от конского хвоста.

Подружки и давай хохотать над Марьюшкой.

- У тебя, - говорят, - женихом-то Голубко оказался.

Марьюшке это за большую обиду, она разругалась с подружками, а те, знай, хохочут.

Кличку ей объявили: Голубкова невеста.

Прибежала Марьюшка домой, жалуется матери - вот какое горе приключилось, а ребята помнят вчерашние подзатыльники и с полатей поддразнивают:

- Голубкова невеста, Голубкова невеста! Марьюшка тут вовсе разревелась, а мать смекнула, чьих это рук дело, закричала на ребят:

- Что вы, бесстыдники, наделали! Без того у нас девку женихи обходят, а вы ее на смех поставили.

Ребята поняли - вовсе не ладно вышло, давай перекоряться:

- Это ты придумал!

- Нет, ты!

Марьюшка из этих перекоров тоже поняла, что ребята ей такую штуку подстроили, кричит им:

- Чтоб вам самим голубая змейка привиделась!

Тут опять на Марьюшку мать напустилась:

- Замолчи, дура! Разве можно такое говорить? На весь дом беду накличешь!

Марьюшка в ответ на это свое говорит:

- Мне что до этого! Не глядела бы на белый свет!

Хлопнула дверью, выбежала в ограду и давай там снеговой лопатой Голубка гонять, будто он в чем провинился.

Мать вышла, сперва пристрожила девку, потом в избу увела, уговаривать стала.

Ребята видят - не до них тут, утянулись к Ланку.

Забились там на полати и посиживают смирнехонько.

Жалко им Марьюшку, а чем теперь поможешь? И голубая змейка в головенках застряла.

Шепотом спрашивают один у другого: - Лейко, ты не слыхал про голубую змейку? - Нет, а ты? - Тоже не слыхивал.

Шептали, шептали, решили у больших спросить, когда дело маленько призамнется.

Так и сделали.

Как Марьюшкина обида позабылась, ребята и давай разузнавать про голубую змейку.

Кого ни спросят, те отмахиваются - не знаю, да еще грозятся: - Возьму вот прут да отвожу обоих! Забудете о таком спрашивать! Ребятам от этого еще любопытнее стало: что за змейка такая, про которую и спрашивать нельзя? Нашли-таки случай.

По праздничному делу у Ланка отец пришел домой порядком выпивши и сел у избушки на завалинке.

А ребята знали, что он в такое время поговорить больно охоч.

Ланко и подкатился:

- Тятя, ты видал голубую змейку?

Отец, хотя сильно выпивши был, даже отшатнулся, потрезвел и заклятье сделал:

- Чур, чур, чур! Не слушай, наша избушка-хороминка! Не тут слово сказано!

Пристрожил ребят, чтоб напредки такого не говорили, а сам все-таки выпивши, поговорить-то ему охота.

Посидел так, помолчал, потом и говорит: - Пойдемте на бережок.

Там свободнее про всякое сказывать.

Пришли на бережок, закурил Ланков отец трубку, оглянулся на все стороны и говорит: - Так и быть, скажу вам, а то еще беды наделаете своими разговорами.

Вот слушайте! Есть в наших краях маленькая голубенькая змейка.

Ростом не больше четверти, и до того легонькая, будто в ней вовсе никакого весу нет.

По траве идет, так ни одна былинка не погнется.

Змейка эта не ползает, как другие, а свернется колечком, головенку выставит, а хвостиком упирается и подскакивает, да так бойко, что не догонишь ее. Когда она этак-то бежит, вправо от нее золотая струя сыплется, а влево черная-пречерная.

Одному увидеть голубую змейку прямое счастье: наверняка верховое золото окажется, где золотая струя прошла.

И много его.

Поверху большими кусками лежит.

Только оно тоже с подводом.

Если лишку захватишь да хоть капельку сбросишь, все в простой камень повернется.

Второй раз тоже не придешь, потому место сразу забудешь.

Ну, а когда змейка двоим-троим либо целой артелке покажется, тогда вовсе черная беда.

Все перессорятся и такими ненавистниками друг дружке станут, что до смертоубийства дело дойдет.

У меня отец на каторгу ушел из-за этой голубой змейки.

Сидели как-то артелью и разговаривали, а она и покажись.

Тут у них и пошла неразбериха.

Двоих насмерть в драке убили, остальных пятерых на каторгу угнали.

И золота никакого не оказалось.

Потому вот про голубую змейку и не говорят: боятся, как бы она не показалась при двоих либо троих.

А показаться она везде может: в лесу и в поле, в избе и на улице.

Да еще сказывают, будто голубая змейка иной раз человеком прикидывается, только узнать ее все-таки можно.

Как идет, так даже на самом мелком песке следов не оставляет.

Трава и та под ней не гнется.

Это первая примета, а вторая такая: из правого рукава золотая струя бежит, из левого - черная пыль сыплется.

Наговорил этак-то Ланков отец и наказывает ребятам: - Смотрите, никому об этом не говорите и вдвоем про голубую змейку вовсе даже не поминайте.

Когда в одиночку случится быть и кругом людей не видно, тогда хоть криком кричи.

- А как ее звать? - спрашивают ребята.

- Этого, - отвечает, - не знаю.

А если бы знал, тоже бы не сказал, потому опасное это дело.

На том разговор и кончился.

Ланков отец еще раз настрого наказал ребятам помалкивать и вдвоем про голубую змейку даже не поминать.

Ребята сперва сторожились, один другому напоминал: - Ты гляди, про эту штуку не говори и не думай, как со мной вместе.

В одиночку надо.

Только как быть, когда Лейко с Ланком всегда вместе и голубая змейка ни у того, ни у другого с ума не идет? Время к теплу подвинулось.

Ручейки побежали.

Первая весенняя забава около живой воды повозиться: лодочки пускать, запруды строить, меленки водой крутить.

Улица, по которой ребята жили, крутиком к пруду спускалась.

Весенние ручейки тут скоро сбежали, а ребята в эту игру не наигрались.

Что делать? Они взяли по лопатке да и побежали за завод.

Там, дескать, из лесу еще долго ручейки бежать будут, на любом поиграть можно.

Так оно и было.

Выбрали ребята подходящее место и давай запруду делать, да поспорили, кто лучше умеет.

Решили на деле проверить: каждому в одиночку плотинку сделать.

Вот и разошлись по ручью-то. Лейко пониже, Ланко повыше шагов, поди, на полсотни.

Сперва перекликались: - У меня, смотри-ко! - А у меня! Хоть завод строй! Ну, все-таки работа.

Оба крепко занялись, помалкивают, стараются, как лучше сделать.

У Лейка привычка была что-нибудь припевать за работой.

Он и подбирает разные слова, чтобы всклад вышло: Эй-ка, эй-ка, Голубая змейка! Объявись, покажись! Колеском покрутись! Только пропел, видит - на него с горки голубенькое колеско катится.

До того легонькое, что сухие былинки и те под ним не сгибаются.

Как ближе подкатилось, Лейко разглядел: это змейка колечком свернулась, головенку вперед уставила да на хвостике и подскакивает.

От змейки в одну сторону золотые искры летят, в другую черные струйки брызжут.

Глядит на это Лейко, а Ланко ему кричит: - Лейко, гляди-ко, вон она - голубая змейка! Оказалось, что Ланко это же самое видел, только змейка к нему из-под горки поднималась.

Как Ланко закричал, так голубая змейка и потерялась куда-то. Сбежались ребята, рассказывают друг другу, хвалятся: - Я и глазки разглядел! - А я хвостик видел.

Она им упрется и подскочит.

- Думаешь, я не видел? Из колечка-то чуть высунулся.

Лейко, как он все-таки поживее был, подбежал к своему прудику за лопаткой.

- Сейчас, - кричит, - золота добудем! Прибежал с лопаткой и только хотел ковырнуть землю с той стороны, где золотая струя прошла, Ланко на него налетел: - Что ты делаешь! Загубишь себя! Тут, поди-ко черная беда рассыпана! Подбежал к Лейку и давай его отталкивать.

Тот свое кричит, упирается.

Ну, и раздрались ребята.

Ланку с горки сподручнее, он и оттолкал Лейка подальше, а сам кричит: - Не допущу в том месте рыться! Себя загубишь.

Надо с другой стороны.

Тут опять Лейко набросился: - Никогда этого не будет! Загинешь там.

Сам видел, как в ту сторону черная пыль сыпалась.

Так вот и дрались.

Один другого остерегает, а сами тумаки дают.

До реву дрались.

Потом разбираться стали, да и поняли, в чем штука: видели змейку с разных сторон, потому правая с левой и не сходятся.

Подивились ребята.

- Как она нам головы закружила! Обоим навстречу показалась.

Насмеялась над нами, до драки довела, а к месту и не подступишься.

В другой раз, не прогневайся, не позовем.

Умеем, а не позовем! Решили так, а сами только о том и думают, чтобы еще раз поглядеть на голубую змейку.

У каждого на уме и то было: не попытать ли в одиночку.

Ну, боязно, да и перед дружком как-то нескладно.

Недели две, а то и больше все-таки о голубой змейке не разговаривали.

Лейко начал: - А что, если нам еще раз голубую змейку позвать? Только чтоб с одной стороны глядеть.

Ланко добавил: - И чтоб не драться, а сперва разобрать, нет ли тут обмана какого! Сговорились так, захватили из дома по кусочку хлеба да по лопатке и пошли на старое место.

Весна в том году дружная стояла.

Прошлогоднюю ветошь всю зеленой травой закрыло.

Весенние ручейки давно пересохли.

Цветов много появилось.

Пришли ребята к старым своим запрудам, остановились у Лейкиной и начали припевать: Эй-ка, эй-ка, Голубая змейка! Объявись, покажись! Колеском покрутись! Стоят, конечно, плечо в плечо, как уговорились.

Оба босиком по теплому времени.

Не успели кончить припевку, от Ланковой запруды показалась голубая змейка.

По молодой-то траве скоренько поскакивает.

Направо от нее густое облачко золотой искры, налево - такое же густое - черной пыли.

Катит змейка прямо на ребят.

Они уже разбегаться хотели, да Лейко смекнул, ухватил Ланка за пояс, поставил перед собой и шепчет: - Негоже на черной стороне оставаться! Змейка все же их перехитрила, - меж ног у ребят прокатила.

У каждого одна штанина золоченой оказалась, другая как дегтем вымазана.

Ребята этого не заметили, смотрят, что дальше будет.

Голубая змейка докатила до большого пня и тут куда-то подевалась.

Подбежали, видят: пень с одной стороны золотой стал, а с другой черным-чернехонек и тоже твердый как камень.

Около пня дорожка из камней: направо желтые, налево черные.

Ребята, конечно, не знали вескости золотых камней.

Ланко сгоряча ухватил один и чует - ой, тяжело, не донести такой, а бросить боится.

Помнит, что отец говорил: сбросишь хоть капельку, все в простой камень перекинется.

Он и кричит Лейку: - Поменьше выбирай, поменьше! Этот тяжелый! Лейко послушался, взял поменьше, а он тоже тяжелым показался.

Тут он понял, что у Ланка камень вовсе не под силу, и говорит: - Брось, а то надорвешься! Ланко отвечает: - Если брошу, все в простой камень обернется.

- Брось, говорю! - кричит Лейко, а Ланко упирается: нельзя.

Ну, опять дракой кончилось.

Подрались, наревелись, подошли еще раз посмотреть на пенек да на каменную дорожку, а ничего не оказалось.

Пень как пень, а никаких камней, ни золотых, ни простых, вовсе нет.

Ребята и судят: - Обман один эта змейка.

Никогда больше думать о ней не будем.

Пришли домой, там им за штаны попало.

Матери отмутузили того и другого, а сами дивятся:

- Как-то им пособит и вымазаться на один лад! Одна штанина в глине, другая - в дегтю! Ухитриться тоже надо!

Ребята после этого вовсе на голубею змейку сердились:

- Не будем о ней говорить!

И слово свое твердо держали! Ни разу с той поры у них и разговору о голубой змейке не было.

Даже в то место, где ее видели, ходить перестали.

Раз ребята ходили за ягодами.

Набрали по полной корзиночке, вышли на покосное место и сели тут отдохнуть.

Сидят в густой траве, разговаривают, у кого больше набрано да у кого ягода крупнее.

Ни тот, ни другой о голубой змейке и не подумал.

Только видят - прямо к ним через покосную лужайку идет женщина.

Ребята сперва этого в примету не взяли.

Мало ли женщин в лесу в эту пору: кто за ягодами, кто по покосным делам.

Одно показалось им непривычным: идет, как плывет, совсем легко.

Поближе подходить стала, ребята разглядели - ни один цветок, ни одна травинка под ней не согнутся.

И то углядели, что с правой стороны от нее золотое облачко колышется, а с левой - черное.

Ребята и уговорились: - Отвернемся.

Не будем смотреть! А то опять до драки доведет.

Так и сделали.

Повернулись спинами к женщине, сидят и глаза зажмурили.

Вдруг их подняло.

Открыли глаза, видят - сидят на том же месте, только примятая трава поднялась, а кругом два широких обруча, один золотой, другой чернокаменный.

Видно, женщина обошла их кругом да из рукавов и насыпала.

Ребята кинулись бежать, да золотой обруч не пускает: как перешагивать - он поднимется, и поднырнуть тоже не дает.

Женщина смеется: -Из моих кругов никто не выйдет, если сама не уберу.

Тут Лейко с Ланком взмолились: - Тетенька, мы тебя не звали.

- А я, - отвечает, - сама пришла поглядеть на охотников добыть золото без работы.

Ребята просят: - Отпусти, тетенька, мы больше не будем.

И без того два раза подрались из-за тебя! - Не всякая, - говорит, - драка человеку в покор, за иную и наградить можно.

Вы по-хорошему дрались.

Не из-за корысти либо жадности, а друг дружку охраняли.

Недаром золотым обручем от черной беды вас отгородила.

Хочу еще испытать.

Насыпала из правого рукава золотого песку, из левого черной пыли, смешала на ладони, и стала у нее плитка черно-золотого камня.

Женщина эту плитку прочертила ногтем, и она распалась на две ровнешенькие половинки.

Женщина подала половинки ребятам и говорит: - Коли который хорошее другому задумает, у того плиточка золотой станет, коли пустяк - выйдет бросовый камешок.

У ребят давно на совести лежало, что они Марьюшку сильно обидели.

Она хоть с той поры ничего им не говаривала, а ребята видели: стала она вовсе невеселая.

Теперь ребята про это и вспомнили, и каждый пожелал: - Хоть бы поскорее прозвище Голубкова невеста забылось и вышла бы Марьюшка замуж! Пожелали так, и плиточки у обоих стали золотые.

Женщина улыбнулась: - Хорошо подумали.

Вот вам за это награда.

И подает им по маленькому кожаному кошельку с ременной завязкой.

- Тут, - говорит, - золотой песок.

Если большие станут спрашивать, где взяли, скажите прямо: "Голубая змейка дала, да больше ходить за этим не велела". Не посмеют дальше разузнавать.

Поставила женщина обручи на ребро, облокотилась на золотой правой рукой, на черный - левой и покатила по покосной лужайке.

Ребята глядят - не женщина это, а голубая змейка, и обручи в пыль перешли.

Правый - в золотую, левый - в черную.

Постояли ребята, запрятали свои золотые плиточки да кошелечки по карманам и пошли домой.

Только Ланко промолвил: - Не жирно все-таки отвалила нам золотого песку.

Лейко на это и говорит: - Столько, видно, заслужили.

Дорогой Лейко чует - сильно потяжелело у него в кармане.

Еле вытащил свой кошелек,- до того он вырос.

Спрашивает у Ланка: - У тебя тоже кошелек вырос? - Нет, - отвечает, - такой же, как был.

Лейку неловко показалось перед дружком, что песку у них не поровну, он и говорит: - Давай отсыплю тебе.

- Ну что ж, - отвечает, - отсыпь, если не жалко.

Сели ребята близ дороги, развязали свои кошельки, хотели выровнять, да не вышло.

Возьмет Лейко из своего кошелька горсточку золотого песка, а он в черную пыль перекинется.

Ланко тогда и говорит: - Может, все-то опять обман.

Взял шепотку из своего кошелька.

Песок как песок, настоящий золотой.

Высыпал щепотку Лейку в кошелек - перемены не вышло.

Тогда Ланко и понял: обделила его голубая змейка за то, что пожадничал на даровщину.

Сказал об этом Лейку, и кошелек на глазах стал прибывать.

Домой пришли оба с полнехонькими кошельками, отдали свой песок и золотые плиточки семейным и рассказали, как голубая змейка велела.

Все, понятно, радуются, а у Лейка в доме еще новость: к Марьюшке приехали сваты из другого села.

Марьюшка веселехонька бегает, и рот у нее в полной исправе.

От радости, то ли? Жених верно какой-то чубарый волосом, а парень веселый, к ребятам ласковый.

Скоренько с ним сдружились.

Голубую змейку с той поры ребята никогда не вызывали.

Поняли, что она сама наградой прикатит, если заслужишь, и оба удачливы в своих делах были.

Видно, помнила их змейка и черный свой обруч от них золотым отделяла.