- 29, Apr 2023
- #1
В старину был в одном краю такой обычай: стариков, которые уже не могли себе хлеб зарабатывать, отводили в лес и оставляли там.
В те времена жил в этих краях один старичок, был у старика сын, и у сына тоже сынок.
Стал сын старика примечать, что отец уже не тот работник, каким был прежде, что пора ему на тот свет отправляться.
Заметив это, взял сын у сынишки санки, посадил на них своего старого отца и повез в лес.
А внучек побежал следом за санками.
Привез сын отца в лес, опрокинул санки и сказал:
– Лежи тут вместе с санками!
А сынишка, паренек смышленый, говорит:
– Нет, отец, не оставлю я здесь свои санки!
– На что тебе нужны такие плохонькие санки?
– А если у меня их не будет, тогда на чем свезу тебя в лес, когда состаришься и зачахнешь?
Услышав такие речи, сын старика призадумался: “Гляди-ка, – думает он, – собственный сын сулит мне тот же конец, какой я своему отцу учинил.
Нет, так не годится!” Посадил сын отца обратно в санки и повез домой.
Но дома он не смел у всех на глазах держать при себе беспомощного отца, поэтому спрятал старика в погреб, там его кормил и поил.
Вскоре разразился в том краю страшный голод.
Ржи ни у кого не было ни зернышка, и редко у кого сыщется горстка ячменя.
Старик в погребе давно уже стал примечать, что плохи у людей дела, потому что сын давал ему только ячменный хлеб, да и того лишь на один укус.
Однажды спрашивает старик сына: – Почему не даешь мне ни ломоточка ржаного хлеба? Сын отвечает: – Во всем краю голод страшный, ржи больше ни у кого нет ни зернышка; беда настала великая – не только есть нечего, но и посеять нет ни горсточки.
– Тяжкие времена, – вздохнул старик, – однако послушай, сынок, дам я тебе совет, как хоть на посев зерна добыть.
Раскрой половину крыши над ригой и вымолоти еще раз старую солому, поглядишь, сколько в ней осталось зерна.
Сын сделал, как велел ему отец: раскрыл половину риги, снова вымолотил солому с крыши и собрал целую мерку ржаных зерен.
Сделав это, сын опять пошел к отцу в погреб и рассказал, что вымолотил из старой соломы мерку ржи, Отец ему говорит: – Раскрой вторую половину крыши и обмолоти и там старую солому, поглядишь, сколько в ней осталось зерна.
Сделал сын, как велел ему отец: раскрыл вторую половину риги, обмолотил еще раз старую солому с крыши и опять набрал целую крынку ржаных зерен.
Тогда отец и говорит: – Теперь посей рожь! Сын посеял, и на другое лето у него такая тучная рожь уродилась, что хватило и на следующий год посеять.
Увидев эту рожь, весь люд голодного края диву дается, откуда, мол, поднялись такие хлеба, если ни у кого не было ни зернышка? Прослышал об урожае сам помещик, приказал позвать к себе хлебопашца и спрашивает:
– Откуда у тебя целое ржаное поле, когда во всем краю ни у кого нет ни зернышка ржи?
Подумал сын малость, потом собрался с духом и рассказал всю правду, как дал ему старик-отец добрый совет.
А помещик спрашивает: – Где ж он есть, твой отец, что его не видать, не слыхать? Сын отвечает: – Я его в погребе держу! Тут-то и помещик и все жители того края сразу поняли, что и от стариков есть прок, а прок этот – в добрых, мудрых советах.
С той поры люди никогда больше не убивали своих стариков.
В те времена жил в этих краях один старичок, был у старика сын, и у сына тоже сынок.
Стал сын старика примечать, что отец уже не тот работник, каким был прежде, что пора ему на тот свет отправляться.
Заметив это, взял сын у сынишки санки, посадил на них своего старого отца и повез в лес.
А внучек побежал следом за санками.
Привез сын отца в лес, опрокинул санки и сказал:
– Лежи тут вместе с санками!
А сынишка, паренек смышленый, говорит:
– Нет, отец, не оставлю я здесь свои санки!
– На что тебе нужны такие плохонькие санки?
– А если у меня их не будет, тогда на чем свезу тебя в лес, когда состаришься и зачахнешь?
Услышав такие речи, сын старика призадумался: “Гляди-ка, – думает он, – собственный сын сулит мне тот же конец, какой я своему отцу учинил.
Нет, так не годится!” Посадил сын отца обратно в санки и повез домой.
Но дома он не смел у всех на глазах держать при себе беспомощного отца, поэтому спрятал старика в погреб, там его кормил и поил.
Вскоре разразился в том краю страшный голод.
Ржи ни у кого не было ни зернышка, и редко у кого сыщется горстка ячменя.
Старик в погребе давно уже стал примечать, что плохи у людей дела, потому что сын давал ему только ячменный хлеб, да и того лишь на один укус.
Однажды спрашивает старик сына: – Почему не даешь мне ни ломоточка ржаного хлеба? Сын отвечает: – Во всем краю голод страшный, ржи больше ни у кого нет ни зернышка; беда настала великая – не только есть нечего, но и посеять нет ни горсточки.
– Тяжкие времена, – вздохнул старик, – однако послушай, сынок, дам я тебе совет, как хоть на посев зерна добыть.
Раскрой половину крыши над ригой и вымолоти еще раз старую солому, поглядишь, сколько в ней осталось зерна.
Сын сделал, как велел ему отец: раскрыл половину риги, снова вымолотил солому с крыши и собрал целую мерку ржаных зерен.
Сделав это, сын опять пошел к отцу в погреб и рассказал, что вымолотил из старой соломы мерку ржи, Отец ему говорит: – Раскрой вторую половину крыши и обмолоти и там старую солому, поглядишь, сколько в ней осталось зерна.
Сделал сын, как велел ему отец: раскрыл вторую половину риги, обмолотил еще раз старую солому с крыши и опять набрал целую крынку ржаных зерен.
Тогда отец и говорит: – Теперь посей рожь! Сын посеял, и на другое лето у него такая тучная рожь уродилась, что хватило и на следующий год посеять.
Увидев эту рожь, весь люд голодного края диву дается, откуда, мол, поднялись такие хлеба, если ни у кого не было ни зернышка? Прослышал об урожае сам помещик, приказал позвать к себе хлебопашца и спрашивает:
– Откуда у тебя целое ржаное поле, когда во всем краю ни у кого нет ни зернышка ржи?
Подумал сын малость, потом собрался с духом и рассказал всю правду, как дал ему старик-отец добрый совет.
А помещик спрашивает: – Где ж он есть, твой отец, что его не видать, не слыхать? Сын отвечает: – Я его в погребе держу! Тут-то и помещик и все жители того края сразу поняли, что и от стариков есть прок, а прок этот – в добрых, мудрых советах.
С той поры люди никогда больше не убивали своих стариков.