- 29, Apr 2023
- #1
Умели, говорят, старые рыбаки «погоду чуять». Вот отправятся они, бывало, в море с сетями своими да со снастями всякими — а там уж, чем ни занимаются, всё на горизонт поглядывают.
И чуть что не так, чуть покажется им: ненастье надвигается, — немедля к берегу правят.
А уж больше всего, дело известное, боялись рыболовы «погоды русалочьей», «русальего часа». Только увидят они, что птицы морские к берегу спешат, только заслышат пронзительные их крики, только приметят: небо стало тревожным, смутным каким-то, желтоватым да зеленоватым, — тут же к пристани корабль поворачивают.
Случалось, правда, что и от этого толку не было; поздно, не добраться уже до суши.
Тёплый ветерок начинал тогда дуть над морем, да всё тише да тише — и так был он слаб, что в жизнь ему паруса не наполнить.
Вот в это-то время обычно сирены и появлялись.
Плавают себе вокруг корабля, ныряют — и близко ведь, в двух-трёх, может, сотнях футов всего.
Люди тогда, чтоб не видеть сирен да не слышать сладких их песен, уши себе затыкали, глаза зажмуривали.
Да и как же иначе! Все знали: худо придётся тому, кто поддастся их чарам; уж если кто позволит сиренам себя околдовать, — долго не сможет потом такой бедолага забыть, как увидел белокурых этих красавиц с рыбьими, вместо ног, хвостами, горько он будет жалеть об этой встрече.
Раньше-то люди помнили, по именам могли перечесть, какой рыбак да когда засмотрелся на сирен этих, а потом прямо на палубе, где стоял — там и спать повалился.
Да какой, ещё того хуже, рассудка лишился, на берег безумным сошёл. Легенда тут есть одна — говорят, привелось раз жителям Матана увидеть сирену, что сбилась в воде с пути и в сетях запуталась, которыми сельдь ловили.
Бился рыбак с этой сетью, бился, вытащил, наконец, из воды, перевалил через борт, глядит — а там женщина рыбохвостая.
И красива же она была: кожа розовая, волосы золотые, да длинные-предлинные! Взмолилась сирена: как же она, говорит, людям-то в порту покажется, нечёсаная такая; да и сестры её, говорит, тревожиться о ней будут: куда, дескать, подевалась.
Только не послушал её рыбак» повернул он баркас свой к берегу, добрался потом до деревни; и несёт вот он, значит, красавицу свою, в сеть завёрнутую, на спине — а навстречу ему кюре.
И велел рыбаку священник, чтоб отпустил он немедля сирену обратно в море.
Да ещё отлучением от церкви пригрозил, коли вздумает рыбак ослушаться.
Делать нечего, отпустил рыболов сирену.
Подарил ей на прощанье гребень да зеркало — пускай радуется! А сирена, как в воде очутилась, так и метнулась скорее прочь, понеслась в самую глубь морскую.
И чуть что не так, чуть покажется им: ненастье надвигается, — немедля к берегу правят.
А уж больше всего, дело известное, боялись рыболовы «погоды русалочьей», «русальего часа». Только увидят они, что птицы морские к берегу спешат, только заслышат пронзительные их крики, только приметят: небо стало тревожным, смутным каким-то, желтоватым да зеленоватым, — тут же к пристани корабль поворачивают.
Случалось, правда, что и от этого толку не было; поздно, не добраться уже до суши.
Тёплый ветерок начинал тогда дуть над морем, да всё тише да тише — и так был он слаб, что в жизнь ему паруса не наполнить.
Вот в это-то время обычно сирены и появлялись.
Плавают себе вокруг корабля, ныряют — и близко ведь, в двух-трёх, может, сотнях футов всего.
Люди тогда, чтоб не видеть сирен да не слышать сладких их песен, уши себе затыкали, глаза зажмуривали.
Да и как же иначе! Все знали: худо придётся тому, кто поддастся их чарам; уж если кто позволит сиренам себя околдовать, — долго не сможет потом такой бедолага забыть, как увидел белокурых этих красавиц с рыбьими, вместо ног, хвостами, горько он будет жалеть об этой встрече.
Раньше-то люди помнили, по именам могли перечесть, какой рыбак да когда засмотрелся на сирен этих, а потом прямо на палубе, где стоял — там и спать повалился.
Да какой, ещё того хуже, рассудка лишился, на берег безумным сошёл. Легенда тут есть одна — говорят, привелось раз жителям Матана увидеть сирену, что сбилась в воде с пути и в сетях запуталась, которыми сельдь ловили.
Бился рыбак с этой сетью, бился, вытащил, наконец, из воды, перевалил через борт, глядит — а там женщина рыбохвостая.
И красива же она была: кожа розовая, волосы золотые, да длинные-предлинные! Взмолилась сирена: как же она, говорит, людям-то в порту покажется, нечёсаная такая; да и сестры её, говорит, тревожиться о ней будут: куда, дескать, подевалась.
Только не послушал её рыбак» повернул он баркас свой к берегу, добрался потом до деревни; и несёт вот он, значит, красавицу свою, в сеть завёрнутую, на спине — а навстречу ему кюре.
И велел рыбаку священник, чтоб отпустил он немедля сирену обратно в море.
Да ещё отлучением от церкви пригрозил, коли вздумает рыбак ослушаться.
Делать нечего, отпустил рыболов сирену.
Подарил ей на прощанье гребень да зеркало — пускай радуется! А сирена, как в воде очутилась, так и метнулась скорее прочь, понеслась в самую глубь морскую.
