- 29, Apr 2023
- #1
Март ещё только стоял — а на господской мельнице работа вовсю кипела: воды в шлюзе довольно, жернова крутятся.
Да и не мудрено: ливень, не переставая, хлестал почти всю неделю.
Такой возможности жители Бопора, понятно, упускать не желали — и с утра до вечера мололи своё зерно.
Шум, гам, суета, кто лошадей запрягает, кто распрягает, ребятишки веселятся, на мешках с пшеницею скачут, жернова, как в аду, грохочут.
А под кровлей мельницы, в большой зале, что ни день — толпа народу: всяк помола своего дожидается.
Ну вот, а как пришла пятница, надумала молодёжь, что в зале-то этой собралась, устроить там назавтра вечеринку с танцами.
Мельник сперва не соглашался, поломался малость, да потом всё же позволил.
Так что в субботу вечером, уж не сомневайтесь, были там музыканты — и даже больше, чем обычно на праздники на такие зовут.
Только одни приустанут — враз другие играть примутся.
И такое там стояло веселье, и столько там было выпито, что лишь под утро удалось мельнику избавиться от гуляк, — вытолкал он их, боясь греха, за дверь: нельзя же так себя вести, когда день воскресный вот-вот займётся.
Ну что ж, выбралась, стало быть, вся честная компания на Королевскую дорогу, расходиться стала в разные стороны, кому куда надо.
А музыканты, которые прибыли на пирушку аж с Орлеанского острова — чтобы веселей плясалось да скакалось ребятам Бопорта, — побрели себе к берегу Святого Лаврентия: лодка их там была привязана, домой плыть.
Ну, допили они первым делом вино, которое с вечеринки, «на посошок», захватили, да и поплелись потихоньку, еле ноги переставляют.
Только слышат они вдруг: вроде где-то неподалёку конь несётся, копыта гремят.
И всё, будто, ближе да ближе.
А в скором времени и впрямь лошадь на них из темноты выскочила.
Да чудная какая-то: спина длинная- предлинная, никогда такой не видали.
Растерялись сперва музыканты, не по себе им как-то, а потом видят: стоит лошадь смирно, тихо, не шарахается.
Они и надумали: дай-ка на неё сядем, пусть до берега нас довезёт, где лодка наша привязана.
Ну и полезли ей все на спину, один за другим: и скрипачи, и баянисты, и кто на гармошке губной играет, и кто на ложках.
Забрались на длинную лошадь, уселись верхом, друг за дружкой устроились — довольны.
А лошадь-то вдруг, вместо того, чтобы по земле бежать, как в воздух взовьётся да как помчит сквозь облака — только у седоков ветер в ушах свистит; и неслись они так по поднебесью несколько минут, а потом конь их вниз стремглав полетел — да только не на берег стал, а в реку врезался, в воду прямо.
И стало тут тулово лошадиное стягиваться, всё короче да меньше делаться — так что очутились бедняги музыканты, один за другим, в воде.
Хорошо ещё, не утонул никто.
А конь, только от седоков избавился, снова к тучам взвился; летит себе — да во всю глотку хохочет.
Да и не мудрено: ливень, не переставая, хлестал почти всю неделю.
Такой возможности жители Бопора, понятно, упускать не желали — и с утра до вечера мололи своё зерно.
Шум, гам, суета, кто лошадей запрягает, кто распрягает, ребятишки веселятся, на мешках с пшеницею скачут, жернова, как в аду, грохочут.
А под кровлей мельницы, в большой зале, что ни день — толпа народу: всяк помола своего дожидается.
Ну вот, а как пришла пятница, надумала молодёжь, что в зале-то этой собралась, устроить там назавтра вечеринку с танцами.
Мельник сперва не соглашался, поломался малость, да потом всё же позволил.
Так что в субботу вечером, уж не сомневайтесь, были там музыканты — и даже больше, чем обычно на праздники на такие зовут.
Только одни приустанут — враз другие играть примутся.
И такое там стояло веселье, и столько там было выпито, что лишь под утро удалось мельнику избавиться от гуляк, — вытолкал он их, боясь греха, за дверь: нельзя же так себя вести, когда день воскресный вот-вот займётся.
Ну что ж, выбралась, стало быть, вся честная компания на Королевскую дорогу, расходиться стала в разные стороны, кому куда надо.
А музыканты, которые прибыли на пирушку аж с Орлеанского острова — чтобы веселей плясалось да скакалось ребятам Бопорта, — побрели себе к берегу Святого Лаврентия: лодка их там была привязана, домой плыть.
Ну, допили они первым делом вино, которое с вечеринки, «на посошок», захватили, да и поплелись потихоньку, еле ноги переставляют.
Только слышат они вдруг: вроде где-то неподалёку конь несётся, копыта гремят.
И всё, будто, ближе да ближе.
А в скором времени и впрямь лошадь на них из темноты выскочила.
Да чудная какая-то: спина длинная- предлинная, никогда такой не видали.
Растерялись сперва музыканты, не по себе им как-то, а потом видят: стоит лошадь смирно, тихо, не шарахается.
Они и надумали: дай-ка на неё сядем, пусть до берега нас довезёт, где лодка наша привязана.
Ну и полезли ей все на спину, один за другим: и скрипачи, и баянисты, и кто на гармошке губной играет, и кто на ложках.
Забрались на длинную лошадь, уселись верхом, друг за дружкой устроились — довольны.
А лошадь-то вдруг, вместо того, чтобы по земле бежать, как в воздух взовьётся да как помчит сквозь облака — только у седоков ветер в ушах свистит; и неслись они так по поднебесью несколько минут, а потом конь их вниз стремглав полетел — да только не на берег стал, а в реку врезался, в воду прямо.
И стало тут тулово лошадиное стягиваться, всё короче да меньше делаться — так что очутились бедняги музыканты, один за другим, в воде.
Хорошо ещё, не утонул никто.
А конь, только от седоков избавился, снова к тучам взвился; летит себе — да во всю глотку хохочет.
![[Барри Файрберн] Овладение удачей](/assets/images/icons/forum2.png){kind=icon}
