Я всегда любил свою Родину и ненавидел ее врагов.
Например, льды.
Трудно передать словами весь поток чувств, которые переполняют меня, когда я слышу слово Родина.
Это и восторг, и острота в груди, и радость, и боль.
Я люблю свою Родину.
Не фанатично – не думая, не оглядываясь назад. Я люблю свою Родину осознанно.
Я могу объяснить свою любовь, могу доказать свою любовь, могу защитить свою любовь, и я готов защищать свою любовь.
И я защищаю ее.
каждый день.
Художник Валерий Шамсутдинов
В тот день было сыро.
Было сыро, прохладно и холодно.
Уже темно.
Я пошел домой по тонкой тропинке через подлесок.
Я шел и думал о Родине.
Я думал, как много дала мне Родина и что я могу ей дать.
Легкий шорох отвлек меня от мыслей, я проснулся и посмотрел направо.
Я не могу представить, как она там оказалась.
Позже, когда я вспоминал эту встречу, я решил, что она произошла из Большого Леса, но в тот момент я растерялся.
Она сидела на земле, прислонившись к дереву.
Она сидела и улыбалась.
Представьте, она улыбнулась.
Она улыбнулась мне! Я сразу понял, что она ледяная.
Огромные сверкающие глаза, тонкие руки, черные волосы до плеч и потрясающий серый комбинезон.
Нет, она не могла быть человеком.
Она могла быть только льдом.
Я понял это в одно мгновение.
Я стоял и смотрел на нее.
Она, все еще улыбаясь, подняла руку и помахала мне.
Я вздрогнул, но опасности не было.
Да, она не могла быть опасной.
Она была ледяной, да еще и женщиной, что она могла сделать против меня? Все это пролетело у меня в голове в одно мгновение, а еще я точно знала, что мне нужно позвонить в санитарную службу.
Девушка встала, держась за ствол дерева, ее слегка покачивало.
Она едва могла стоять на ногах и явно нуждалась в помощи.
Она прошептала что-то неразборчивое и протянула мне руку.
Когда она вышла в залитый лунным светом круг, я заметил, что ее волосы на правой стороне виска были испачканы чем-то липким и темным.
Кровь.
Судя по всему, кто-то очень сильно ударил ее по голове.
Что ж, это неудивительно.
Она ледяная.
Нас учат быть беспощадными к врагам Родины, но милосердными.
Я был милостив.
Еще мне очень хотелось приобрести себе лед, пусть даже незарегистрированный.
Я протянул руку и коснулся ее ладони.
Ее рука была на удивление мягкой и холодной.
Она замерла.
Мне стало ее жаль, я накинул куртку на ее худые плечи и жестом пригласил ее следовать за мной.
С грохотом хлопнув входной дверью, я прислонился к стене и стал думать, что делать дальше.
Она села на стул и непрерывно смотрела на меня своими огромными серыми глазами.
-Ну, как тебя зовут? — спросил я с брезгливым интересом.
Она, не сводя с меня глаз, небрежно покачала головой.
Я чувствовал, как внутри меня кипит ярость, но я контролировал себя.
Что с нее взять, она просто лед. Я ткнул пальцем в грудь: - Рэй.
— Рей, — повторил я и вопросительно посмотрел на нее.
Девушка растерянно пожала плечами и дотронулась до головы.
— Рей… — тихо повторила она.
- Как вас зовут? Имя? Непонятная тишина.
Вот они.
Он даже не знает своего имени.
Совершенно дикий.
А может быть.
Я задумчиво посмотрел на свою окровавленную голову.
А может, я забыл от удара.
Такое бывает. кажется.
Нам следует это как-то назвать.
Я задумчиво посмотрел на потолок.
Меня наполнило какое-то странное чувство, не радости или удовольствия, а какого-то равнодушного, самодовольного всемогущества: - Я буду звать тебя Лея.
Понимать? «Я коснулся ее рукой: «Ты Лея, я Рей».
Девушка осторожно кивнула и прошептала: - Лея.
Я улыбнулся и одобрительно кивнул: - Как ты здесь оказался? Откуда ты? Девушка непонятно покачала головой и сделала странный жест, словно приподняла плечи.
Не понимает… Я повторил это медленнее, буква за буквой: - Откуда ты? — Откуда ты.
— так же медленно повторила она.
Наверное, еще неграмотный, с дикой природы.
Существуют ли такие вещи на самом деле? Останавливаться.
Но откуда у нее тогда комбинезон? Ведь она даже имени своего не знает! Может быть, ее держали дома, но не учили.
Странный.
Может быть, она с островов? Но как она оказалась здесь, в центре Родины? Полные загадки.
Ну, предположим, что она дикая и нашей речи не знает. Я подобрал свою одежду где-то на куче мусора.
Я еще раз посмотрел на ее комбинезон.
Правильно, рукав оторван, на штанине дырка, весь грязный.
Потом я понял, что она приехала из Большого Леса, и немного успокоился.
По крайней мере, все встало на свои места.
Ох, теперь вам придется с ним повозиться, пока вы его стираете.
Да, она наверняка будет царапаться и кусаться.
А потом учить и учить еще.
Я тяжело вздохнул, но делать было нечего.
Не звоните в службу здравоохранения.
Милосердие должно быть подкреплено ответственностью.
И мне не хотелось перекладывать ответственность за это существо на свою родину.
Сам ввязался - отвечай сам.
Я тяжело вздохнул и подошел к девушке.
Она встала.
Я одернул воротник ее комбинезона: - Грязный.
Плохо.
— Сказал я громко, стараясь произносить слова как можно чётче.
«Грязно, плохо», — повторила она на удивление ясно и правильно.
Я одобрительно улыбнулся и кивнул.
Умный.
Возможно, нам удастся обойтись без стержня.
Раньше я не верил, что лед можно поднять без стержня.
И теперь я верю.
почти.
— Пойдем, — я призывно махнул рукой и повел ее в ванную.
Вид ванной ее нисколько не напугал, даже наоборот. Я вздохнул с облегчением: - Вода! - Сказал я и открыл кран.
— Вода, — повторила Лея и сунула руку под кран.
Я взялся за воротник, чтобы расстегнуть ее комбинезон.
Она слегка вздрогнула и вопросительно посмотрела на меня.
Это глупо.
«Вода, — повторил я, — нам надо умыться».
Лея грязная.
Мне не удалось снять застежку.
Удивительный дизайн.
Она осторожно отдернула мои руки.
Я разочарованно вздохнул, видимо, без удилища мне все-таки не обойтись.
Она протянула руки к воротнику и что-то потянула, и шов комбинезона странным образом начал расходиться.
Я удивлённо посмотрел на эту конструкцию и не сразу заметил её жест. Она коснулась меня и указала на дверь.
Я в замешательстве покачал головой и протянул руки, чтобы помочь ей раздеться.
Несколько мгновений она как-то странно смотрела на меня, но потом повиновалась и сняла одежду.
Я с любопытством посмотрел на ее тело.
Я впервые увидел обнаженную женщину, нет, конечно, я видел обучающие фильмы, я был в музее.
Но вот так, совсем близко.
Чтобы можно было прикоснуться к нему, почувствовать тепло этого тела.
Со мной такого еще никогда не случалось.
Оно оказалось совсем не таким грязным, как я ожидал.
И гораздо красивее, чем я мог себе представить.
Гораздо красивее, чем в музее или в учебных фильмах.
Почему-то я даже почувствовал тошноту под ложечкой.
И я вдруг почувствовал какое-то необъяснимое смущение.
Но чего было смущаться? Она просто лед. Тем не менее, я внимательно ее осмотрел.
Ничего необычного, очень приятно смотреть.
Марки нигде не было видно.
Ну а чего еще можно ожидать от дикого льда? Лия села в ванну и с любопытством стала перебирать бутылки; Я дал ей шампунь и мочалку.
Интересно, поймет он это или нет. Я понял.
-Ваш.
Хорошо.
«Я повторил громко и пошел за полотенцем.
Мы сидели за кухонным столом и смотрели друг на друга.
Лея забралась на стул ногами, поддерживая забинтованную голову рукой.
Лед – он и есть лед, что тут сказать.
Потом я отучусь.
После полноценного ужина мне не хотелось ни говорить, ни даже двигаться.
Все-таки хорошо, что она ко мне пришла, подумал я и поманил ее в спальню.
Спальня находится на втором этаже, оттуда не сбежать.
Я указал на кровать: - Лея, иди спать.
Необходимый.
Лея села на мягкую кровать и сладко зевнула.
Я стояла в дверях и не хотела уходить.
Она вопросительно посмотрела на меня.
— Спокойной ночи, — сказал я, выходя из комнаты.
— Спокойной ночи, — повторила она.
Я вздрогнул.
Ее слова звучали так, как будто они имели смысл, как будто она понимала значение слов, а не повторяла бездумно услышанные звуки.
Я поспешно захлопнул дверь и повернул ключ в замке.
Ну а у меня остался диван в гостиной.
Завтра я начну ее воспитывать.
Нам еще нужно подумать, как это можно легализовать.
Я позвоню отцу в крайнем случае.
Но все равно хорошо, что она ко мне пришла.
*** Весь день в школе я чувствовал себя не своим.
Я все время думал о ней.
Мне хотелось бросить все и посмотреть, как у нее дела.
Это было глупо, но я ничего не мог с собой поделать.
Последний урок прошел на иголках.
Шестой экспериментальный класс и раньше доводил меня до белого каления, но теперь я с трудом переносил их наивные, примитивные вопросы.
Это может быть шестой специальный класс.
О какой гибкости мышления думают эти ребята из комитета по образованию всеми своими экспериментами, если это приводит к социальной дезадаптации? Как только я рассказал основные принципы политики всеобщего счастья, Микки поднимает руку и спрашивает: — Можно ли говорить о всеобщем счастье, если понятие счастья для каждого человека индивидуально? Ну, дитя, что я могу от него взять? Это задача учителя.
Объясните, докажите, убедите.
Это непростая работа, и я не зря ее выбрал.
И хотя я еще совсем молодой преподаватель, работаю не первый год, но уже понял, что сделал правильный выбор.
Ни в армии, ни в госбезопасности, ни в правительстве, куда меня так настойчиво звал отец, нельзя сделать для Родины столько, сколько можно сделать в самой обыкновенной провинциальной школе, объясняя очевидные истины таким идиотам, как Микки.
— Конечно, Микки, понятие счастья для каждого человека индивидуально.
Но задача государства – объединить, максимизировать, собрать все индивидуальные представления о счастье.
Причём максимально его максимизировать, не причиняя вреда никому, ни одному человеку.
Это очень трудная задача.
Всеобщее счастье рождается в боли, в неутомимом труде каждого человека и для каждого человека.
- А что насчет льдов? Тихий, невинный вопрос вырвался и заглушил все звуки в классе, дети замолчали, глядя на меня со страхом и любопытством.
Я даже закрыл глаза от нахлынувшей ненависти: — Леды — не люди.
Они потеряли право называться людьми, когда попытались поработить человечество.
Они убили десятки – сотни миллионов людей.
Наших дедов и отцов сжигали в печах, травили газом, расстреливали и уничтожали.
Потребовалась вся сила объединенного человечества, чтобы уничтожить это проклятое государство.
Мы имели абсолютное моральное право полностью стереть их с лица нашего мира.
Но люди должны быть милосердными, мы должны дать им возможность искупить свою вину.
— Я остановился.
Останавливаться.
Достаточно.
Зачем повторять факты, которые всем известны? Но как нам не повторить их? Как это можно забыть? Можно ли это простить? А что, если они, наши дети, забудут об этом? Что, если они смогут их простить? И вдруг я вспомнил Лею.
Красивое, теплое тело и такой чистый, невинный взгляд. И тут я вспомнил про лагерь.
Смутные детские воспоминания.
Серые, бесконечно тусклые казармы, уходящие вдаль.
Черная человеческая масса медленно ползает в пыли.
И пронзительный, тупой, томящий голод. Я рефлекторно почесал левое запястье.
ЕН-5471. Эти буквы и цифры давно стерлись с моего тела, но они до сих пор живут в моей памяти, царапая, заставляя вскакивать среди ночи.
Я начал резко и шумно дышать.
Мне нужно было прийти в себя, но звонок уже прозвенел.
*** Она училась или запоминала необычайно быстро.
Прошло всего десять дней, и я уже мог вести с ней содержательные беседы.
Одна из моих догадок подтвердилась.
Она потеряла память.
Совсем.
Я даже не предполагал, что такое возможно.
Она не знала, кто такие Леды, чем они отличаются от людей и в чем их вина.
Но других, гораздо более простых вещей она не знала.
Несмотря на всю мою ненависть и отвращение, я все равно чувствовал к ней какое-то необъяснимое влечение.
И дело даже не в том, что она была красивой, доступной и покорной женщиной.
Что-то было в ней, то ли в ее взгляде, то ли в ее тихом, спокойном голосе, что-то такое, что не давало мне покоя.
Что-то, что заставило меня задуматься.
Думай.
не думай о ней.
Вернее, не только о ней, а обо всем.
О мире, о свободе, о справедливости, о любви и.
и о льду.
Она задавала вопросы, сотни, тысячи вопросов, которые требовали сотен, тысяч ответов.
Когда я рассказал ей об Айсах, она заплакала.
Маленькие прозрачные слезы скатились по ее щекам.
Они капали на платье и растекались темно-серыми пятнами.
Я рассказал о взрывах, о лагере, о голоде, о смерти.
И наконец, я сказал, что она ледяная.
Она не выглядела удивленной, казалось, она этого ожидала.
- Вы знали об этом? - Нет. Но.
По тому, как ты ко мне относишься.
Я ожидал чего-то подобного.
- Я плохо к тебе отношусь? - Хорошо, но.
Ты обращаешься со мной так, будто я не совсем человек.
Я даже задохнулась от возмущения.
Конечно, она не человек, она лед. Как все это глупо и отвратительно.
- Я тебе противен? Я был в полной растерянности.
Лед мне противен.
Но Лея.
Она отвратительна? - Но почему ты мне помог, почему ты меня терпишь, зачем я тебе нужен? - Я проявил милосердие.
Люди должны быть милосердными! Она грустно посмотрела на меня и промолчала.
*** Наконец, мой отец помог мне зарегистрировать Лию, и я смог вывести ее на улицу.
«Я не понимаю, какого черта ты поддался на эту дрянь», — мрачно ворчал он, протягивая мне желтый регистрационный талон.
Я опустила глаза и пробормотала что-то в защиту.
Остаётся лишь пустая формальность — поставить клеймо и всё: после этого Лея станет нормальным легальным льдом.
Всю дорогу она с изумлением оглядывалась по сторонам.
Прохожие покосились на нас.
С первого взгляда было ясно, что она ледяная.
Нас четыре раза останавливал патруль.
Наконец мы добрались до санитарной станции.
Инспектор с отвращением посмотрел на Лею и приказал ей раздеться.
Я вдруг почувствовал необъяснимое смущение и даже злость, но почему и на кого? Не знаю.
Лея разделась.
Инспектор провел осмотр и ввел регистрационные данные в компьютер.
Остается только поставить на нем печать.
Я покраснел и, глядя в пол, тихо обратился к инспектору: - Господин инспектор, можно еще не в лоб, а в руку.
Инспектор презрительно посмотрел на меня и многозначительно усмехнулся: - Понимать… Я был готов упасть на землю от стыда.
- Ну.
Ладно.
Инструкция позволяет. Но патрули тебя замучают. Но, как известно.
В любом случае, при желании, отметку можно продублировать.
Позвякивая железом, он набрал номер на маркере и включил обогреватель.
Я посмотрел на Лию.
Она стояла в углу.
Голый, съежившийся, с мурашками.
Моё сердце наполнилось жалостью.
Кажется, она еще не до конца понимала, что сейчас произойдет. Я отвернулся.
Индикатор готовности запищал.
Инспектор поманил Лию: - Идите сюда! Она осторожно подошла.
- Рука на стол.
Ладонь вниз.
Она испуганно посмотрела на инспектора, затем на меня.
Ее затравленный взгляд почти сбил меня с ног.
- Ну ты дурак! Не двигайся.
Помоги мне! Я пошел.
- Всё, держи здесь.
Она не сопротивлялась, я почувствовал, как напряглись все ее мышцы, и увидел, как она прикусила губу.
Пахло горелым мясом.
- Итак.
Молодец! Хорошая девочка.
— снизошел до похвалы инспектор и одобрительно похлопал Лею по щеке.
- Ты можешь одеться.
«Рекомендую стерилизацию», — посоветовал он мне на прощание и крепко пожал мне руку.
Ей было немного холодно.
Я помог ей надеть платье и помазал клеймо заранее приготовленной мазью.
— Спасибо… — тихо прошептала она.
Мы вышли на улицу.
Прохладный осенний ветер дул мне в лицо.
Я вздрогнул и посмотрел на нее.
- Холодный? Она молча покачала головой.
Мы долго шли, не говоря ни слова.
И это тягучее, приторное молчание как будто обижало меня.
Но с чем и почему? Внутри меня начал кипеть гнев.
- Почему ты молчишь? - Моя рука болит. Я остановился.
Гнев исчез, осталась только никчемная, стыдливая жалость.
— Это было необходимо, вы знаете, это обязательная процедура на льду.
- Понимать… Еще два квартала мы прошли молча.
Нам пришлось торопиться, до начала комендантского часа оставалось совсем немного времени.
Я не знал, что со мной не так.
Бывает. Вроде бы он не сделал ничего плохого, но какое-то странное чувство не дает ему успокоиться.
Я снова начал злиться.
Внезапный крик и звук разбитого стекла заставили нас обернуться.
Из дома напротив, хромая, выбежал черноволосый подросток, за ним с криком и размахиванием жезлом выбежал пузатый мужчина.
Я вздрогнул от отвращения.
Ох уж эти льды, они толком ничего не могут сделать.
Мужчина сбил мальчика с ног, тот пролетел несколько шагов и упал в лужу прямо перед нами, забрызгав нас грязью.
— Ты, паршивец, — взревел Фатти, — я тебе покажу…! Стержни засвистели.
Черноволосый мальчик посмотрел на нас, его лоб украшало клеймо.
Я вздрогнул от отвращения и оттянул Лею в сторону.
- Не трогайте его! – Я услышал тихий, спокойный голос.
Толстяк опешил.
Мы оба одновременно посмотрели на девушку.
Она наклонилась и взяла мальчика здоровой рукой.
- Лея! – прошептал я страшным голосом.
- Что ты делаешь! Толстяк посмотрел на нас, бессмысленно моргая.
Это было выше его понимания.
Наконец его взгляд скользнул по ее черным волосам, по клейму на ее руке, и он взорвался яростью: - Ах ты, сука! Куда ты идешь.
- он с трудом находил слова.
Захлебываясь слюной, он напал на меня.
Я робко пробормотал слова извинения и потянул Лею за руку.
Толстяк пинал мальчика и размахивал прутьями.
Но он не смог ударить.
Я до сих пор не понимаю, как это произошло.
Но в следующую секунду толстяк уже лежал в луже рядом с мальчиком и, визжа от боли, держал его за руку.
Прутья валялись рядом.
Послышалась громкая трель полицейского свистка.
Я вскочил, пытаясь бежать, но было уже поздно.
Два отряда приближались к нам с разных концов улицы.
Они махали дубинками и кричали.
Лея посмотрела на меня.
Движения ее стали какими-то неуловимо медленными и грациозными.
Она слегка прищурилась, слегка присела, подняла здоровую руку и глубоко вздохнула.
В это же время подбежала полиция.
И тут начался кошмар.
Лея двигалась как-то рывками, я все равно не мог за ней уследить, но после каждого рывка падал еще один полицейский.
Никаких криков и никаких движений.
Все закончилось прежде, чем я успел прийти в себя.
Семь обездвиженных тел и над ними Лея – сосредоточенная, красивая и спокойная.
— Ты… ты… ты убил их? — Кажется, нет… — казалось, она впервые заметила эту жуткую картину обездвиженных человеческих тел.
— Но что… Как… — запнулся я, пытаясь найти слова.
Меня внезапно захлестнула ледяная волна ужаса.
Лед! Чего еще можно ожидать от льда? Она может сделать это и со мной! Один из полицейских слабо застонал, и где-то вдалеке послышалась сирена.
Я вздрогнул: - Давайте работать! Она подбежала к мальчику, помогла ему подняться и потянула за собой.
- Быстрее.
Давайте работать! – крикнул я и мы побежали по улице.
II Огромный серый мрачный город медленно плыл под брюхом разведывательного катера.
Одной рукой Дима небрежно подергивал руль, другой быстро постукивал по клавишам управления внешним видом.
Ваня торопливо прочитал информацию: — Маленькая межзвездная лодка.
Экипаж – один человек.
Сбой гипердвигателя.
«Аварийный выход из подпространства.
Спасение.
Аварийный маяк зафиксировал координаты приземления спасательной шлюпки.
Направленный к месту посадки разведывательный зонд ничего не нашел.
«Это понятно», — сказал Дима.
– Планета четвертого или даже пятого уровня.
В таких случаях лодки самоуничтожаются.
Пилот переходит на автономное существование до прибытия спасательной команды.
Но, видимо, что-то произошло.
У пилота в аварийной аптечке есть рация, даже две.
— Эx, хотели бы вы узнать больше о пилоте? Возраст, имя, пол, наконец.
«Я уже отправил запрос в Центр, следующее окно гиперсвязи будет через пятьдесят часов».
Тогда, надеюсь, мы получим полную информацию.
Пока работаем над третьим вариантом.
- Расширьте этот переулок.
Да.
Налево.
Ближе к парку.
- Смотри, как они убегают! - Хм.
странно.
Увеличьте еще немного.
- Ну, может, этих троих схватим? Место кажется тихим.
«Такое быстрое движение наводит на мысль о преследовании.
Незачем нам связываться с этими беглецами, мы найдем кого-нибудь поспокойнее».
- Ну давай же! Мы здесь уже целый час торчим, но какая в конце концов разница.
И погони особо не видно.
Возможно, это их игра.
- Ага.
Игра.
Салочки, не меньше.
— Может, у них праздник какой-то, вот и сидят дома? - Едва ли.
Улицы будут украшены.
- Ну посмотрите! Вокруг никого.
Возьмем? Ваня секунду колебался, но это непрерывное мерцание экрана его утомило.
Ну и какая разница в конце концов? Гонят, не гонят, может, наоборот, легче пойдут на контакт. Все-таки добровольное сотрудничество аборигенов гораздо удобнее при снятии ментограмм, да и вообще легче составить представление об общей картине мира.
- ХОРОШО.
Давайте возьмем это.
Дима дернул штурвал, и лодка быстро пошла в затяжное пикирование.
На экране белесыми облаками расцвели взрывы спящих гранат, а через секунду в лодку ворвался прохладный влажный ветерок из чужого мира.
Ваня поправил кислородную маску и спрыгнул на землю.
Трое обездвиженных туземцев лежали на земле.
Ваня тотчас же подобрал девушку; он не мог спокойно смотреть на ее красивое безвольное тело, одетое в тонкое белое платье.
Он бережно передал ее Диме и последовал за ее спутниками.
Вся операция заняла пару минут. Дима тронул штурвал, и лодка быстро подскочила.
Натужно гудели компенсаторы гравитации, на пассажирских сиденьях позади них тихо храпели заключенные, а лодка с ревом, прорываясь сквозь облака, несла свой груз домой, на корабль, который был здесь, в этом странном чужом мире, кусочек доброй и сильной Земли.
Земля, которая никогда не бросает своих детей.
Теги: #Читальный зал #фэнтези #рассказ #фантастическая литература #антиутопия #литературное творчество
-
Sap Заметили В Участии В Программах Анб
19 Oct, 24 -
Легализация Хостинга
19 Oct, 24 -
Речевой Таймер
19 Oct, 24 -
Почему Фантом?
19 Oct, 24
