Сказка про Воробья Воробеича, Ерша Ершовича и веселого трубочиста Яшу ( Д. Н. Мамин-Сибиряк )

Присказка Баю-баю-баю.

Один глазок у Алёнушки (дочь писателя.

– Ред.) спит, другой – смотрит; одно ушко у Аленушки спит, другое – слушает.

Спи, Аленушка, спи, красавица, а папа будет рассказывать сказки.

Кажется, все тут: и сибирский кот Васька, и лохматый деревенский пес Постойко, и серая Мышка-норушка, и Сверчок за печкой, и пестрый Скворец в клетке, и забияка Петух.

Спи, Аленушка, сейчас сказка начинается.

Вон уже в окно смотрит высокий месяц; вон косой заяц проковылял на своих валенках; волчьи глаза засветились желтыми огоньками; медведь Мишка сосет свою лапу.

Подлетел к самому окну старый Воробей, стучит носом о стекло и спрашивает: скоро ли? Все тут, все в сборе, и все ждут Аленушкиной сказки.

Один глазок у Аленушки спит, другой – смотрит; одно ушко у Аленушки спит, другое – слушает.

Баю-баю-баю.

I Воробей Воробеич и Ерш Ершович жили в большой дружбе.

Каждый день летом Воробей Воробеич прилетал к речке и кричал: – Эй, брат, здравствуй!.. Как поживаешь? – Ничего, живем помаленьку, – отвечал Ерш Ершович.

– Иди ко мне в гости.

У меня, брат, хорошо в глубоких местах.

Вода стоит тихо, всякой водяной травки сколько хочешь.

Угощу тебя лягушачьей икрой, червячками, водяными козявками.

– Спасибо, брат! С удовольствием пошел бы я к тебе в гости, да воды боюсь.

Лучше уж ты прилетай ко мне в гости на крышу.

Я тебя, брат, ягодами буду угощать, – у меня целый сад, а потом раздобудем и корочку хлебца, и овса, и сахару, и живого комарика.

Ты ведь любишь сахар? – Какой он? – Белый такой.

– Как у нас гальки в реке? – Ну вот.

А возьмешь в рот – сладко.

Твою гальку не съешь.

Полетим сейчас на крышу? – Нет, я не умею летать, да и задыхаюсь на воздухе.

Вот лучше на воде поплаваем вместе.

Я тебе всё покажу.

Воробей Воробеич пробовал заходить в воду, – по колена зайдет, а дальше страшно делается.

Так-то и утонуть можно! Напьется Воробей Воробеич светлой речной водицы, а в жаркие дни покупается где-нибудь на мелком месте, почистит перышки и опять к себе на крышу.

Вообще жили они дружно и любили поговорить о разных делах.

– Как это тебе не надоест в воде сидеть? – часто удивлялся Воробей Воробеич.

– Мокро в воде, – еще простудишься.

Ерш Ершович удивлялся в свою очередь: – Как тебе, брат, не надоест летать? Вон как жарко бывает на солнышке: как раз задохнешься.

А у меня всегда прохладно.

Плавай себе, сколько хочешь.

Небойсь летом все ко мне в воду лезут купаться.

А на крышу кто к тебе пойдет? – И еще как ходят, брат!.. У меня есть большой приятель – трубочист Яша.

Он постоянно в гости ко мне приходит.

И веселый такой трубочист, – всё песни поет.

Чистит трубы, а сам напевает.

Да еще присядет на самый конек отдохнуть, достанет хлебца и закусывает, а я крошки подбираю.

Душа в душу живем.

Я ведь тоже люблю повеселиться.

У друзей и неприятности были почти одинаковые.

Например, зима: как зяб бедный Воробей Воробеич! Ух, какие холодные дни бывали! Кажется, вся душа готова вымерзнуть.

Нахохлится Воробей Воробеич, подберет под себя ноги да и сидит.

Одно только спасение – забраться куда-нибудь в трубу и немного погреться.

Но и тут беда.

Раз Воробей Воробеич чуть-чуть не погиб благодаря своему лучшему другу – трубочисту.

Пришел трубочист да как спустит в трубу свою чугунную гирю с помелом, – чуть-чуть голову не проломил Воробью Воробеичу.

Выскочил он из трубы весь в саже, хуже трубочиста, и сейчас браниться: – Ты это что же, Яша, делаешь-то? Ведь этак можно и до смерти убить.

– А я почем же знал, что ты в трубе сидишь! – А будь вперед осторожнее.

Если бы я тебя чугунной гирей по голове стукнул, – разве это хорошо? Ершу Ершовичу тоже по зимам приходилось несладко.

Он забирался куда-нибудь поглубже в омут и там дремал по целым дням.

И темно, и холодно, и не хочется шевелиться.

Изредка он подплывал к проруби, когда звал Воробей Воробеич.

Подлетит к проруби воды напиться и крикнет: – Эй, Ерш Ершович, жив ли ты? – Жив.

– сонным голосом откликается Ерш Ершович.

– Только всё спать хочется.

Вообще скверно.

У нас все спят.

– И у нас тоже не лучше, брат! Что делать, приходится терпеть.

Ух, какой злой ветер бывает!.. Тут, брат, не заснешь.

Я всё на одной ножке прыгаю, чтобы согреться.

А люди смотрят и говорят: «Посмотрите, какой веселенький воробушек!» Ах, только бы дождаться тепла.

Да ты уж опять, брат, спишь?.. А летом опять свои неприятности.

Раз ястреб версты две гнался за Воробьем Воробеичем, и тот едва успел спрятаться в речной осоке.

– Ох, едва жив ушел! – жаловался он Ершу Ершовичу, едва переводя дух.

– Вот разбойник-то!.. Чуть-чуть не сцапал, а там бы – поминай как звали.

– Это вроде нашей щуки, – утешал Ерш Ершович.

– Я тоже недавно чуть-чуть не попал ей в пасть.

Как бросится за мной, точно молния! А я выплыл с другими рыбками и думал, что в воде лежит полено, а как это полено бросится за мной.

Для чего только эти щуки водятся? Удивляюсь и не могу понять.

– И я тоже.

Знаешь, мне кажется, что ястреб когда-нибудь был щукой, а щука была ястребом.

Одним словом, разбойники.

II Да, так жили да поживали Воробей Воробеич и Ерш Ершович, зябли по зимам, радовались летом; а веселый трубочист Яша чистил свои трубы и попевал песенки.

У каждого свое дело, свои радости и свои огорчения.

Однажды летом трубочист кончил свою работу и пошел к речке смыть с себя сажу.

Идет да посвистывает, а тут слышит – страшный шум.

Что такое случилось? А над рекой птицы так и вьются: и утки, и гуси, и ласточки, и бекасы, и вороны, и голуби.

Все шумят, орут, хохочут – ничего не разберешь.

– Эй, вы, что случилось? – крикнул трубочист.

– А вот и случилось.

– чиликнула бойкая синичка.

– Так смешно, так смешно!.. Посмотри, что наш Воробей Воробеич делает.

Совсем взбесился.

Синичка засмеялась тоненьким-тоненьким голоском, вильнула хвостиком и взвилась над рекой.

Когда трубочист подошел к реке, Воробей Воробеич так и налетел на него.

А сам страшный такой: клюв раскрыт, глаза горят, все перышки стоят дыбом.

– Эй, Воробей Воробеич, ты это что, брат, щумишь тут? – спросил трубочист.

– Нет, я ему покажу!.. – орал Воробей Воробеич, задыхаясь от ярости.

– Он еще не знает, каков я... Я ему покажу, проклятому Ершу Ершовичу! Он будет меня поминать, разбойник.

– Не слушай его! – крикнул трубочисту из воды Ерш Ершович.

– Все-то он врет.

– Я вру? – орал Воробей Воробеич.

– А кто червяка нашел? Я вру!.. Жирный такой червяк! Я его на берегу выкопал.

Сколько трудился.

Ну, схватил его и тащу домой, в свое гнездо.

У меня семейство, – должен я корм носить.

Только вспорхнул с червяком над рекой, а проклятый Ерш Ершович, – чтоб его щука проглотила! – как крикнет: «Ястреб!» Я со страху крикнул, – червяк упал в воду, а Ерш Ершович его и проглотил.

Это называется врать?! И Ястреба никакого не было.

– Что же, я пошутил, – оправдывался Ерш Ершович.

– А червяк действительно был вкусный.

Около Ерша Ершовича собралась всякая рыба: плотва, караси, окуни, малявки – слушают и смеются.

Да, ловко пошутил Ерш Ершович над старым приятелем! А еще смешнее, как Воробей Воробеич вступил в драку с ним.

Так и налетает, так и налетает, а взять ничего не может.

– Подавись ты моим червяком! – бранился Воробей Воробеич.

– Я другого себе выкопаю.

А обидно то, что Ерш Ершович обманул меня и надо мной же еще смеется.

А я его еще к себе на крышу звал.

Хорош приятель, нечего сказать.

Вот и трубочист Яша то же скажет.

Мы с ним тоже дружно живем и даже вместе закусываем иногда: он ест – я крошки подбираю.

– Постойте, братцы, это самое дело нужно рассудить, – заявил трубочист.

– Дайте только мне сначала умыться.

Я разберу ваше дело по совести.

А ты, Воробей Воробеич, пока немного успокойся.

– Мое дело правое, – что же мне беспокоиться! – орал Воробей Воробеич.

– А только я покажу Ершу Ершовичу, как со мной шутки шутить.

Трубочист присел на бережок, положил рядом на камешек узелок со своим обедом, вымыл руки и лицо и проговорил: – Ну, братцы, теперь будем суд судить.

Ты, Ерш Ершович, – рыба, а ты, Воробей Воробеич, – птица.

Так я говорю? – Так! так!.. – закричали все: и птицы и рыбы.

– Будем говорить дальше.

Рыба должна жить в воде, а птица – в воздухе.

Так я говорю? Ну, вот.

А червяк, например, живет в земле.

Хорошо.

Теперь смотрите.

Трубочист развернул свой узелок, положил на камень кусок ржаного хлеба, из которого состоял весь его обед, и проговорил: – Вот, смотрите: что это такое? Это – хлеб.

Я его заработал, и я его съем; съем и водицей запью.

Так? Значит, пообедаю и никого не обижу.

Рыба и птица тоже хочет пообедать.

У вас, значит, своя пища.

Зачем же ссориться? Воробей Воробеич откопал червячка, значит, он его заработал, и, значит, червяк – его.

– Позвольте, дяденька.

– послышался в толпе птиц тоненький голосок.

Птицы раздвинулись и пустили вперед Бекасика-песочника, который подошел к самому трубочисту на своих тоненьких ножках.

– Дяденька, это неправда.

– Что неправда? – Да червячка-то ведь я нашел.

Вон спросите уток, – они видели.

Я его нашел, а Воробей налетел и украл.

Трубочист смутился.

Выходило совсем не то. – Как же это так?.. – бормотал он, собираясь с мыслями.

– Эй, Воробей Воробеич, ты это что же, в самом деле, обманываешь? – Это не я вру, а Бекас врет.

Он сговорился вместе с утками.

– Что-то не тово, брат.

гм... да! Конечно, червячок – пустяки; а только вот нехорошо красть.

А кто украл, тот должен врать.

Так я говорю? Да... – Верно! Верно!.. – хором крикнули опять все.

– А ты все-таки рассуди Ерша Ершовича с Воробьем Воробеичем.

Кто у них прав?.. Оба шумели, оба дрались и подняли всех на ноги.

– Кто прав? Ах вы, озорники, Ерш Ершович и Воробей Воробеич!.. Право, озорники.

Я обоих вас и накажу для примера.

Ну, живо миритесь, сейчас же! – Верно! – крикнули все хором.

– Пусть помирятся.

– А Бекасика-песочника, который трудился, добывая червячка, я накормлю крошками, – решил трубочист.

– Все и будут довольны.

– Отлично! – опять крикнули все.

Трубочист уже протянул руку за хлебом, а его и нет.

Пока трубочист рассуждал, Воробей Воробеич успел его стащить.

– Ах, разбойник! Ах, плут! – возмутились все рыбы и все птицы.

И все бросились в погоню за вором.

Краюшка была тяжела, и Воробей Воробеич не мог далеко улететь с ней.

Его догнали как раз над рекой.

Бросились на вора большие и малые птицы.

Произошла настоящая свалка.

Все так и рвут, только крошки летят в реку; а потом и краюшка полетела тоже в реку.

Тут уж схватились за нее рыбы.

Началась настоящая драка между рыбами и птицами.

В крошки растерзали всю краюшку, и все крошки съели.

Как есть ничего не осталось от краюшки.

Когда краюшка была съедена, все опомнились и всем сделалось совестно.

Гнались за вором Воробьем да по пути краденую краюшку и съели.

А веселый трубочист Яша сидит на бережку, смотрит и смеется.

Уж очень смешно всё вышло.

Все убежали от него, остался один только Бекасик-песочник.

– А ты что же не летишь за всеми? – спрашивает трубочист.

– И я полетел бы, да ростом мал, дяденька.

Как раз большие птицы заклюют.

– Ну, вот так-то лучше будет, Бекасик.

Оба остались мы с тобой без обеда.

Видно, мало еще поработали.

Пришла Аленушка на бережок, стала спрашивать веселого трубочиста Яшу, что случилось, и тоже смеялась.

– Ах, какие они все глупые, и рыбки и птички.

А я бы разделила всё – и червячка и краюшку, и никто бы не ссорился.

Недавно я разделила четыре яблока.

Папа приносит четыре яблока и говорит: «Раздели пополам, – мне и Лизе (сестра писателя.

– Ред.)». Я и разделила на три части: одно яблоко дала папе, другое – Лизе, а два взяла себе.

Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк (1852 – 1912), русский писатель.

Сказка про Воробья Воробеича, Ерша Ершовича и веселого трубочиста Яшу.

Из цикла «Аленушкины сказки», которые вышли отдельным изданием в 1896 г. Любимая книга писателя.

Текст приведен по изданию: Сказки русских писателей – М.: Детская литература, 1980.