На утином дворе ( Г. Х. Андерсен )

Из Португалии - а кто говорит, из Испании, но это все едино - вывезли утку.

Прозвали ее Португалкою.

Она несла яйца, потом ее зарезали, зажарили и подали на стол - вот и вся ее история.

Выводков из ее яиц тоже звали Португалками, и это кое-что да значило.

Наконец из всего потомства первой Португалки осталась на утином дворе только одна утка.

На этот утиный двор допускались и куры с петухом, неимоверно задиравшим нос.

- Он просто оскорбляет меня своим неистовым криком! - говорила Португалка.

- Но он красив - этого у него не отнимешь, хоть и не сравнится с селезнем.

Ему бы следовало быть посдержаннее, но сдержанность - это искусство, требующее высшего образования.

Этим отличаются певчие птички, что гнездятся вон там, в соседском саду на липах.

Как мило они поют! В их пении есть что-то такое трогательное, португальское - так я это называю.

Будь у меня такая певчая птичка, я бы заменила ей мать, была бы с нею ласкова, добра! Это уж у меня в крови, в моем португальстве.

Как раз в эту минуту и свалилась с крыши певчая птичка.

Она спасалась от кошки и сломала при этом крыло.

- Как это похоже на кошку, эту негодяйку! - сказала Португалка.

- Я знаю ее еще по той поре, когда у меня самой были утята.

И подумать только, что такой твари позволяют жить и бегать тут по крышам! Нет уж, в Португалии, я думаю, такого не увидишь! И она принялась соболезновать бедной птахе.

Соболезновали и простые утки, не португальские.

- Бедная крошка! - говорили они, подходя к ней одна за другой.

- Хоть сами-то мы не из певчих, но в нас есть внутренний резонанс или что-то в этом роде.

Мы это чувствуем, хоть и не говорим об этом.

- Ну так я поговорю! - сказала Португалка.

- И сделаю для нее кое-что.

Это прямой долг каждого! - С этими словами она подошла к корыту, зашлепала по воде крыльями и чуть не залила птичку ливнем брызг, но все это от доброго сердца.

- Вот доброе дело! - сказала Португалка.

- Смотрите и берите пример.

- Пип! - пискнула птаха; сломанное крыло не давало ей встряхнуться хорошенько.

Но она все же понимала, что выкупали ее от доброго сердца.

- Вы очень добры, сударыня! - прибавила она, но повторить душ не просила.

- Я никогда не думала о том, какой у меня нрав! - ответила Португалка.

- Но знаю, что люблю всех моих ближних, кроме кошки.

А уж этого от меня требовать не приходится! Она съела двух моих утят!.. Ну, будьте же теперь здесь как дома! Это можно! Сама я тоже не здешняя, что вы, конечно, заметили по моей осанке и оперению.

А селезень мой здешний, не моей крови, но я не спесива!.. Если вас вообще кто-нибудь поймет здесь, на дворе, то уж, смею думать, это я! - У нее портулакария в зобу! - сострил один маленький утенок из простых.

Остальные утки, тоже из простых, нашли это бесподобным: "портулакария" звучит ведь совсем как Португалия.

Они подталкивали друг друга и крякали: - Кряк! Вот остряк! А потом опять занялись бедной птахой.

- Португалка мастерица поговорить! - сказали они.

- У нас нет таких громких слов в клюве, но и мы принимаем в вас не меньшее участие.

И если мы ничего не делаем для вас, то не кричим об этом! По-нашему, так благороднее.

- У вас прелестный голос! - сказала одна из пожилых уток.

- То-то, должно быть, приятно сознавать, что радуешь многих! Я, впрочем, мало смыслю в пении, оттого и держу язык в клюве! Это лучше, чем болтать глупости, какие вам столько приходится выслушивать! - Не надоедайте ей! - вмешалась Португалка.

- Ей нужен отдых и уход.

Хотите, я опять вас выкупаю, милая певунья? - Ах нет! Позвольте мне остаться сухой! - попросила та. - А мне только водяное леченье и помогает! - продолжала Португалка.

- Развлечения тоже очень полезны! Вот скоро придут в гости соседки куры, в их числе две китаянки.

Они ходят в панталончиках и очень образованны.

Это подымает их в моих глазах.

Куры явились, явился и петух.

Сегодня он был вежлив и не грубиянил.

- Вы настоящая певчая птица! - сказал он пташке.

- Вы делаете из своего крохотного голоска все, что только можно сделать из крохотного голоска.

Только надо бы иметь свисток, как у паровоза, чтобы слышно было, что ты мужчина.

Обе китаянки пришли от пташки в полный восторг: после купанья она была вся взъерошенная и напомнила им китайского цыпленка.

- Как она мила! - сказали они и вступили с нею в беседу.

Говорили они шепотом, да еще и с придыханием на "п", как и положено мандаринам, говорящим на изысканном китайском языке.

- Мы ведь вашей породы! А утки, даже сама Португалка, относятся к водяным птицам, как вы, вероятно, заметили.



Вы нас еще не знаете, но многие ли нас здесь знают или дают себе труд узнать? Никто, даже и среди кур никто, хотя мы и рождены для более высокого нашеста, нежели большинство! Ну да пусть! Мы мирно идем своею дорогой, хотя у нас и другие принципы: мы смотрим только на одно хорошее, говорим только о хорошем, хотя и трудно найти его там, где ничего нет! Кроме нас двух да петуха, во всем курятнике нет больше даровитых и вместе с тем честных натур.



Об утином дворе и говорить нечего.



Мы предостерегаем вас, милая певунья! Не верьте вон той короткохвостой утке - она коварная! А вон та, пестрая, с косым узором на крыльях, страшная спорщица, никому не дает себя переговорить, а сама всегда неправа! А вон та, жирная, обо всех отзывается дурно, а это противно нашей природе: уж лучше молчать, если нельзя сказать ничего хорошего! У одной только Португалки еще есть хоть какое-то образование, и с нею еще можно водиться, но она тоже небеспристрастна и слишком много говорит о своей Португалии.



- И чего это китаянки так расшептались! - удивлялись две утки из простых.

- На нас они просто наводят скуку, мы никогда с ними не разговариваем.

Но вот явился селезень.

Он принял певчую птичку за воробья.

- Ну да я особенно не разбираю, для меня все едино! - сказал он. - Она из породы шарманок, есть они - ну и ладно.

- Пусть себе говорит, не обращайте внимания! - шепнула птахе Португалка.

- Зато он весьма деловой селезень, а дело ведь главное!.. Ну, а теперь я прилягу отдохнуть.

Это прямой долг по отношению к самой себе, если хочешь разжиреть и быть набальзамированной яблоками и черносливом.

И она улеглась на солнышке, подмаргивая одним глазом.

Улеглась она хорошо, сама была хороша, и спалось ей хорошо.

Певчая птичка пригладила сломанное крыло и прилегла к своей покровительнице.

Солнце здесь пригревало так славно, хорошее было местечко.

Соседские куры принялись рыться в земле.

Они, в сущности, и приходили-то сюда только за кормом.

Потом они стали расходиться; первыми ушли китаянки, за ними и остальные.

Остроумный утенок сказал про Португалку, что старуха скоро впадет в утиное детство.

Утки закрякали от смеха.

"Утиное детство!" Ах, он бесподобен! Вот остряк! - Они повторяли и прежнюю его остроту: - "Портулакария!" Позабавившись, улеглись и они.

Прошел час, как вдруг на двор выплеснули кухонные отбросы.

От всплеска вся спящая компания проснулась и забила крыльями.

Проснулась и Португалка, перевалилась на бок и придавила певчую птичку.

- Пип! - пискнула та. - Вы наступили на меня, сударыня! - Не путайтесь под ногами, - ответила Португалка.

- Да не будьте такой неженкой.

У меня тоже есть нервы, но я никогда не пищу.

- Не сердитесь! - сказала птичка.

- Это у меня так вырвалось! Но Португалка не слушала, набросившись на отбросы, и отлично пообедала.

Покончив с едой, она опять улеглась.

Птичка снова подошла к ней и хотела было доставить ей удовольствие песенкой: Чу-чу-чу-чу! Уж я не промолчу, Я вас воспеть хочу! Чу-чу-чу-чу! - После обеда мне надо отдохнуть! - сказала утка.

- Пора вам привыкать к здешним порядкам.

Я хочу спать! Бедная пташка совсем растерялась, она ведь хотела только услужить! А когда госпожа Португалка проснулась, пташка уже опять стояла перед ней и поднесла ей найденное зерно.

Но Португалка не выспалась как следует и, разумеется, была не в духе.

- Отдайте это цыпленку! - крикнула она.

- Да не стойте у меня над душой! - Вы сердитесь на меня? - спросила пташка.

- Что же я такого сделала? - "Сделала"! - передразнила Португалка.

- Выражение не из изящных, позвольте вам заметить! - Вчера светило солнышко, - сказала пташка, - а сегодня так серо, темно.

Мне так грустно! - Вы не сильны во времяисчислении! - сказала Португалка.

- День еще не кончился! Да не смотрите же так глупо! - Теперь у вас точь-в-точь такие же злые глаза, как те, от которых я спаслась!.. - Ах бесстыдница! - сказала Португалка.

- Вы что же, приравниваете меня к кошке, к хищнице? В моей крови нет ни единой капельки зла! Я приняла в вас участие, и я научу вас приличному обхождению! Она откусила птичке голову, и та упала замертво.

- Это еще что такое! - сказала Португалка.

- И этого вынести не могла! Ну, так она вообще была не жилец на свете.

А я была ей как мать родная, уж я-то знаю! Что у меня, сердца нет, что ли? Соседский петух просунул голову на двор и закричал, что твой паровоз.

- Вы хоть кого в могилу сведете своим криком! - сказала утка.

- Это вы во всем виноваты! Она потеряла голову, да и я скоро свою потеряю! - Не много же места она теперь занимает! - сказал петух.

- Говорите о ней почтительнее! - сказала Португалка.

- У нее были манеры, она умела петь, у нее было высшее образование! Она была нежна и полна любви, а это приличествует животным не меньше, чем так называемым людям! Вокруг мертвой птички собрались все утки.

Утки вообще способны к сильным чувствам, будь то зависть или симпатия.

Но завидовать тут было нечему, стало быть, оставалось жалеть.

Пришли и куры-китаянки.

- Такой певуньи у нас больше не будет! Она была почти что китаянка! - И они всхлипывали, другие куры тоже, а утки ходили с красными глазами.

- Что-что, а сердце-то у нас есть! - говорили они.

- Этого уж у нас не отнимут! - Сердце! - повторила Португалка.

- Да, этого-то добра у нас здесь почти столько же, сколько в Португалии! - Подумаем-ка лучше о том, чем бы набить зобы! - сказал селезень.

- Это главное! А если и сгинула одна шарманка, что ж, их еще довольно осталось на свете.