- 29, Apr 2023
- #1
Это был необыкновенный осенний день! Было столько синевы, столько огненных листьев, столько солнца, что к вечеру Медвежонок заплакал.
– Ты чего это? – спросил Ежик.
– Не знаю, – сказал Медвежонок.
– Плакать хочется.
– Да ты посмотри… – Я видел, – сказал Медвежонок.
– Потому и плачу.
– Чего ж здесь плакать? Радоваться надо, – сказал Ежик.
– Я от радости плачу, – сказал Медве-жонок.
– Разве от радости плачут? – Еще бы! – И Медвежонок разрыдался.
– Успокойся, что ты! – Ежик погладил Медвежонка лапой.
– Завтра снова будет солнце, и снова будут лететь листья, и улетать птицы.
– Улетать, – всхлипнул Медвежонок.
И разревелся еще пуще.
– Но они прилетят, – сказал Ежик.
– Они вернутся.
Пройдет зима, снег растает, и они вернутся.
– Зима.
– Медвежонок горько плакал и весь вздрагивал.
– Ну да, зима.
Но она пройдет, и все будет снова.
– Не хочу! Не хочу, слышишь? – Чего ты не хочешь? – Чтобы все уходило, улетало! – крикнул Медвежонок.
– Это же ненадолго, – сказал Ежик.
– Ты же сам знаешь.
А как красиво зимой! – Зимой я тоже буду плакать.
– Зимой? Да почему? – Мне будет ее жалко.
– И Медвежонок уже так расплакался, что Ежик понял: словами здесь не поможешь.
– Бежим! – крикнул он. – Куда? – поднял зареванные глаза Мед-вежонок.
– Бежим, говорю! – И Ежик схватил Медвежонка за лапу и потащил в лес.
– Куда ты меня тащишь?! Они пробежали мимо старой сломанной березы, перешли по сгнившему мостку ручей, перелезли через срубленную осину и, петляя между горелых пней, поднялись в гору.
– Смотри! – сказал Ежик и показал Мед-вежонку гриб-лисичку.
Маленький золотой гриб, поджав коленки, в сумерках сидел во мху.
– Видишь? – сказал Ежик.
– У него нет ни папы, ни мамы, ни Ежика, ни Медве-жонка, он совсем один – и не плачет.
– Ты чего это? – спросил Ежик.
– Не знаю, – сказал Медвежонок.
– Плакать хочется.
– Да ты посмотри… – Я видел, – сказал Медвежонок.
– Потому и плачу.
– Чего ж здесь плакать? Радоваться надо, – сказал Ежик.
– Я от радости плачу, – сказал Медве-жонок.
– Разве от радости плачут? – Еще бы! – И Медвежонок разрыдался.
– Успокойся, что ты! – Ежик погладил Медвежонка лапой.
– Завтра снова будет солнце, и снова будут лететь листья, и улетать птицы.
– Улетать, – всхлипнул Медвежонок.
И разревелся еще пуще.
– Но они прилетят, – сказал Ежик.
– Они вернутся.
Пройдет зима, снег растает, и они вернутся.
– Зима.
– Медвежонок горько плакал и весь вздрагивал.
– Ну да, зима.
Но она пройдет, и все будет снова.
– Не хочу! Не хочу, слышишь? – Чего ты не хочешь? – Чтобы все уходило, улетало! – крикнул Медвежонок.
– Это же ненадолго, – сказал Ежик.
– Ты же сам знаешь.
А как красиво зимой! – Зимой я тоже буду плакать.
– Зимой? Да почему? – Мне будет ее жалко.
– И Медвежонок уже так расплакался, что Ежик понял: словами здесь не поможешь.
– Бежим! – крикнул он. – Куда? – поднял зареванные глаза Мед-вежонок.
– Бежим, говорю! – И Ежик схватил Медвежонка за лапу и потащил в лес.
– Куда ты меня тащишь?! Они пробежали мимо старой сломанной березы, перешли по сгнившему мостку ручей, перелезли через срубленную осину и, петляя между горелых пней, поднялись в гору.
– Смотри! – сказал Ежик и показал Мед-вежонку гриб-лисичку.
Маленький золотой гриб, поджав коленки, в сумерках сидел во мху.
– Видишь? – сказал Ежик.
– У него нет ни папы, ни мамы, ни Ежика, ни Медве-жонка, он совсем один – и не плачет.