Сказка про старый пень ( Наталья Абрамцева )

Жил-был пень.

Он жил в обыкновенном лесу — среди елок, берез, кленов.

Очень старым был пень.

Старше всех деревьев.

Это был очень даже красивый пень: с одной стороны — ровный-ровный, с извилистыми годовыми кольцами, а с другой стороны — зубчатый, будто на нем надета резная корона.

Вернее, полукорона.

Летом пень наряжался в мантию из мягкого зеленого волокнистого мха.

А зимой надевал роскошную пушистую снежную шубу.

Когда-то пень был деревом.

Каким же деревом был старый пень? Могучим ли дубом? Мудрой ли елью? Очень захотелось узнать об этом одной любопытной синице.

— Дедушка пень!— прочирикала она.— Скажите, пожалуйста, кем вы были в молодости? — В молодости...— заскрипел старый пень,— в молодости, говоришь.

И захотелось ему сказать что-нибудь такое необыкновенное, чтобы все заохали.

Удивить всех захотелось.

Бывает такое.

— В молодости я был, знаешь кем, я был просто.

Пальмой.

— Ой, пальмой! Ой, неужели?— всполошилась синица.

— Да, а что такого?— заважничал старый пень.— Я был высокой, стройной пальмой.

У меня был гладкий ствол, а на верхушке росли огромные листья и большущие орехи.

— Ой, что вы говорите?! Ой, как это необыкновенно!— заверещала синица.— Так необыкновенно.

Так необыкновенно, что.

— Что,— перебил пень,— не веришь? — Как не верить, дедушка пень! Просто один знакомый скворец рассказывал мне, что пальмы живут только далеко на юге.

Там, где зимуют птицы.

— Точно, точно, точно.— Это затараторила пробегавшая мимо белка.— Я тоже слышала, что пальма в нашем лесу — это все равно что.

Все равно что.

все равно что колокольчик на Северном полюсе.

Да, да!— Белка прыгнула на соседнее дерево и убежала.

— Вот видите, дедушка пень,— подхватила синица,— пальмой вы все-таки, наверное, быть не могли.

— Да, наверное, не мог,— смущенно заскрипел пень,— знаешь, синица, я не помню, каким был деревом.

— Забыли?! — Забыл...— обманул пень синицу.

— Ой, как же так можно? Но как же так?— не понимала синица.

Пень только смущенно скрипел и кутался в свои роскошные одежды.

— Дедушка пень! Я вот что придумала,— затараторила синица,— я слетаю к старому дятлу.

Он триста лет в нашем лесу живет, все знает, всех помнит.

Он наверняка вспомнит, каким деревом вы были.

Вспорхнула птица-синица.

А пень загоревал, ведь знал он, помнил, что не был никакой пальмой, а был обыкновенным кленом.

Высоким, развесистым, сильным, но все-таки просто кленом, а не заморской пальмой.

Вернулась любопытная веселая синица, затараторила: — Дедушка пень! Дедушка пень! Потрясающая новость, вы, оказывается, были.

— Ах, как стыдно мне,— вздохнул пень.

— Стыдно? Не понимаю! Ведь вы были прекрасным кленом! — В том-то и дело,— оправдывался старый пень,— кленом, а не пальмой необыкновенной.

— Вот в чем дело...— растерялась и рассердилась веселая птица-синица,— вы не любите наш лес.

— Это почему же?— возмутился пень.

— Потому что почти половина деревьев в нашем лесу клены! А вы! А вы! А вы! Ух! Ух! — совсем раскипятилась синица и улетела.

А старый пень задумался.

И долго о чем-то думал.

О чем? О чем-то, что не сразу понял он, старик мудрый, и что было ясно веселой и даже не очень серьезной птице-синице.

Так о чем же думал старый красивый пень?