- 29, Apr 2023
- #1
Жил в усадьбе старик хозяин, и было у него два сына, такие умные, что и вполовину хватило бы. И решили они посвататься к королевне - отчего же нет? Она сама объявила, что возьмет в мужья того, кто за словом в карман не лезет.
Двое умников готовились целую неделю; больше времени у них не было, да и того достаточно: начатки знаний у них были, а это главное.
Один знал наизусть весь латинский словарь и местную газету за три года, с начала до конца и с конца до начала.
Другой изучил всю цеховую премудрость: что какому цеховому старшине полагается знать; стало быть, мог рассуждать и о делах государственных - так, по крайней мере, он сам полагал.
Кроме того, он был франт и умел вышивать подтяжки, а это немалое искусство.
- Королевна будет моей, - говорил и тот и другой.
И вот отец дал каждому чудесного коня; тому, который знал словарь и газету, - вороного, а тому, который был цеховым знатоком и умел вышивать, - белого.
Оба смазали себе уголки губ рыбьим жиром, чтобы пошевеливались побыстрей.
Все слуги высыпали во двор поглядеть, как они сядут на коней.
И вдруг прибежал третий брат.
Всего-то их было трое, да третьего никто и в расчет не принимал.
Далеко ему было до своих ученых братьев, и называли его попросту Дурень Ганс.
- Вы куда это собрались, что так распарадились? - спросил он. - Ко двору.
Хотим выговорить себе королевну.
Или ты не слыхал, о чем барабанили по всей стране? - И они рассказали ему, в чем дело.
- Эге, так и я с вами, - сказал Дурень Ганс.
Братья только засмеялись и тронулись в путь.
- Отец, давай и мне коня! - закричал Дурень Ганс.
- И меня разбирает охота жениться.
Возьмет меня королевна - ладно, а не возьмет - я ее возьму.
- Полно пустое болтать, - сказал отец.
- Не дам я тебе коня.
Ты и говорить-то не умеешь.
Вот братья твои - те молодцы.
- Не дашь коня - возьму козла, - сказал Дурень Ганс.
- Козел мой собственный и небось довезет меня.
- И он уселся на козла верхом, всадил ему пятки в бока и помчался по дороге во всю прыть.
- Го-го! Берегись! - крикнул он и запел во все горло.
А братья ехали себе потихоньку, не говоря ни слова: надо же было хорошенько обдумать заранее все шутки и острые словечки, сразу-то ведь они в голову не придут.
- Го-го! Вот и я! - закричал им Дурень Ганс.
- Гляньте, что я на дороге нашел.
- И он показал им дохлую ворону.
- Дурак, - сказали они.
- Куда она тебе? - Я ее королевне подарю.
- Подари, подари! - засмеялись они и поехали дальше.
- Го-го! Вот и я! Гляньте, что я еще нашел.
Это не каждый день на дороге валяется.
Братья поглядели.
- Дурак, - сказали они.
- Это же просто деревянный башмак, да еще без передка.
Ты и его королевне подаришь? - Непременно, - сказал Дурень Ганс.
Братья засмеялись и уехали вперед.
- Го-го! Вот и я! - опять закричал Дурень Ганс.
- Одно к одному.
Вот находка так находка.
- Ну, что ты там еще нашел? - спросили братья.
- О-о, - сказал Дурень Ганс, - просто и слов не подберешь.
То-то королевна обрадуется.
- Тьфу!.. - сказали братья.
- Да это грязь из канавы.
- Верно, - сказал Дурень Ганс, - первейшего сорта.
На ладони не удержишь, так и ползет.
- И он набил себе грязью карман.
А братья помчались от него во всю прыть; приехали целым часом раньше и остановились у городских ворот, где женихи записывались в очередь и получали номерки.
Потом их всех выстроили по шести в ряд, да так тесно, что и не шевельнуться.
И хорошо, что так, а то они исполосовали бы ножами друг другу спины за то лишь, что одни очутились впереди других.
Все жители страны столпились у дворца и заглядывали в окна: всем хотелось видеть, как королевна принимает женихов.
А женихи входили в залу один за другим, и как кто войдет, так язык у него и отнимается.
- Не годен, - говорила королевна.
- Следующий! Вот вошел старший брат, который знал наизусть словарь.
Но он уж позабыл все, пока стоял в очереди, а тут - паркет скрипучий, потолок зеркальный, так что видишь самого себя кверху ногами, и у каждого окна по три писца да по одному писаке, и все записывают каждое слово, чтобы сейчас же тиснуть в газету да продать за два гроша на углу.
Просто ужас! К тому же печку в зале так натопили, что она раскалилась докрасна.
- Какая жара здесь, - сказал жених.
- Отцу моему вздумалось поджарить молодых петушков, - сказала королевна.
- Э-э... - сказал жених: такого разговора он не ожидал и не нашелся, что сказать в ответ - сказать-то ведь надо было что-нибудь остроумное.
- Э-э... - Не годен, - сказала королевна.
- Вон! И пришлось ему убраться восвояси.
Вошел второй брат.
- Ужасно жарко здесь, - сказал он. - Да, мы сегодня поджариваем молодых петушков, - сказала королевна.
- Ка-ак? Ка... - сказал он. И все писцы записали: "Ка-ак? Ка..." - Не годен, - сказала королевна.
- Вон! Следующим был Дурень Ганс.
Он въехал на козле прямо в зал.
- Ну и жарища тут, - сказал он. - Это я молодых петушков поджариваю, - сказала королевна.
- Славно, - сказал Дурень Ганс.
- Так и мне заодно можно зажарить мою ворону? - Отчего же нельзя, - сказала королевна.
- А у вас есть в чем жарить? У меня нет ни кастрюльки, ни сковородки.
- У меня найдется, - ответил Дурень Ганс.
- Вот посудина, да еще с ручкой.
- И он вытащил старый деревянный башмак с отколотым передком и положил в него ворону.
- Да это целый обед! - сказала королевна.
- Только где же мы возьмем подливки? - У меня в кармане, - ответил Дурень Ганс.
- У меня ее хоть отбавляй.
- И он зачерпнул из кармана горсть грязи.
- Вот это я люблю, - сказала королевна.
- Ты за словом в карман не лезешь.
Тебя я и возьму в мужья.
Но знаешь, каждое наше слово записывается и завтра попадет в газеты.
Видишь, у каждого окна три писца да еще старший писака.
Всех хуже самый главный, он ведь ничего не понимает.
Это уж она припугнуть его хотела.
А писцы заржали и посадили на пол по жирной кляксе.
- Вот так компанийка! - сказал Дурень Ганс.
- Сейчас я разуважу самого главного.
И он недолго думая выворотил карманы и залепил главному писаке все лицо грязью.
- Ловко, - сказала королевна.
- У меня бы так не вышло.
Ну да поучусь.
И стал Дурень Ганс королем: женился, надел корону и сел на трон.
Мы же взяли все это прямо из газеты главного писаки, а на нее ведь положиться нельзя.
Двое умников готовились целую неделю; больше времени у них не было, да и того достаточно: начатки знаний у них были, а это главное.
Один знал наизусть весь латинский словарь и местную газету за три года, с начала до конца и с конца до начала.
Другой изучил всю цеховую премудрость: что какому цеховому старшине полагается знать; стало быть, мог рассуждать и о делах государственных - так, по крайней мере, он сам полагал.
Кроме того, он был франт и умел вышивать подтяжки, а это немалое искусство.
- Королевна будет моей, - говорил и тот и другой.
И вот отец дал каждому чудесного коня; тому, который знал словарь и газету, - вороного, а тому, который был цеховым знатоком и умел вышивать, - белого.
Оба смазали себе уголки губ рыбьим жиром, чтобы пошевеливались побыстрей.
Все слуги высыпали во двор поглядеть, как они сядут на коней.
И вдруг прибежал третий брат.
Всего-то их было трое, да третьего никто и в расчет не принимал.
Далеко ему было до своих ученых братьев, и называли его попросту Дурень Ганс.
- Вы куда это собрались, что так распарадились? - спросил он. - Ко двору.
Хотим выговорить себе королевну.
Или ты не слыхал, о чем барабанили по всей стране? - И они рассказали ему, в чем дело.
- Эге, так и я с вами, - сказал Дурень Ганс.
Братья только засмеялись и тронулись в путь.
- Отец, давай и мне коня! - закричал Дурень Ганс.
- И меня разбирает охота жениться.
Возьмет меня королевна - ладно, а не возьмет - я ее возьму.
- Полно пустое болтать, - сказал отец.
- Не дам я тебе коня.
Ты и говорить-то не умеешь.
Вот братья твои - те молодцы.
- Не дашь коня - возьму козла, - сказал Дурень Ганс.
- Козел мой собственный и небось довезет меня.
- И он уселся на козла верхом, всадил ему пятки в бока и помчался по дороге во всю прыть.
- Го-го! Берегись! - крикнул он и запел во все горло.
А братья ехали себе потихоньку, не говоря ни слова: надо же было хорошенько обдумать заранее все шутки и острые словечки, сразу-то ведь они в голову не придут.
- Го-го! Вот и я! - закричал им Дурень Ганс.
- Гляньте, что я на дороге нашел.
- И он показал им дохлую ворону.
- Дурак, - сказали они.
- Куда она тебе? - Я ее королевне подарю.
- Подари, подари! - засмеялись они и поехали дальше.
- Го-го! Вот и я! Гляньте, что я еще нашел.
Это не каждый день на дороге валяется.
Братья поглядели.
- Дурак, - сказали они.
- Это же просто деревянный башмак, да еще без передка.
Ты и его королевне подаришь? - Непременно, - сказал Дурень Ганс.
Братья засмеялись и уехали вперед.
- Го-го! Вот и я! - опять закричал Дурень Ганс.
- Одно к одному.
Вот находка так находка.
- Ну, что ты там еще нашел? - спросили братья.
- О-о, - сказал Дурень Ганс, - просто и слов не подберешь.
То-то королевна обрадуется.
- Тьфу!.. - сказали братья.
- Да это грязь из канавы.
- Верно, - сказал Дурень Ганс, - первейшего сорта.
На ладони не удержишь, так и ползет.
- И он набил себе грязью карман.
А братья помчались от него во всю прыть; приехали целым часом раньше и остановились у городских ворот, где женихи записывались в очередь и получали номерки.
Потом их всех выстроили по шести в ряд, да так тесно, что и не шевельнуться.
И хорошо, что так, а то они исполосовали бы ножами друг другу спины за то лишь, что одни очутились впереди других.
Все жители страны столпились у дворца и заглядывали в окна: всем хотелось видеть, как королевна принимает женихов.
А женихи входили в залу один за другим, и как кто войдет, так язык у него и отнимается.
- Не годен, - говорила королевна.
- Следующий! Вот вошел старший брат, который знал наизусть словарь.
Но он уж позабыл все, пока стоял в очереди, а тут - паркет скрипучий, потолок зеркальный, так что видишь самого себя кверху ногами, и у каждого окна по три писца да по одному писаке, и все записывают каждое слово, чтобы сейчас же тиснуть в газету да продать за два гроша на углу.
Просто ужас! К тому же печку в зале так натопили, что она раскалилась докрасна.
- Какая жара здесь, - сказал жених.
- Отцу моему вздумалось поджарить молодых петушков, - сказала королевна.
- Э-э... - сказал жених: такого разговора он не ожидал и не нашелся, что сказать в ответ - сказать-то ведь надо было что-нибудь остроумное.
- Э-э... - Не годен, - сказала королевна.
- Вон! И пришлось ему убраться восвояси.
Вошел второй брат.
- Ужасно жарко здесь, - сказал он. - Да, мы сегодня поджариваем молодых петушков, - сказала королевна.
- Ка-ак? Ка... - сказал он. И все писцы записали: "Ка-ак? Ка..." - Не годен, - сказала королевна.
- Вон! Следующим был Дурень Ганс.
Он въехал на козле прямо в зал.
- Ну и жарища тут, - сказал он. - Это я молодых петушков поджариваю, - сказала королевна.
- Славно, - сказал Дурень Ганс.
- Так и мне заодно можно зажарить мою ворону? - Отчего же нельзя, - сказала королевна.
- А у вас есть в чем жарить? У меня нет ни кастрюльки, ни сковородки.
- У меня найдется, - ответил Дурень Ганс.
- Вот посудина, да еще с ручкой.
- И он вытащил старый деревянный башмак с отколотым передком и положил в него ворону.
- Да это целый обед! - сказала королевна.
- Только где же мы возьмем подливки? - У меня в кармане, - ответил Дурень Ганс.
- У меня ее хоть отбавляй.
- И он зачерпнул из кармана горсть грязи.
- Вот это я люблю, - сказала королевна.
- Ты за словом в карман не лезешь.
Тебя я и возьму в мужья.
Но знаешь, каждое наше слово записывается и завтра попадет в газеты.
Видишь, у каждого окна три писца да еще старший писака.
Всех хуже самый главный, он ведь ничего не понимает.
Это уж она припугнуть его хотела.
А писцы заржали и посадили на пол по жирной кляксе.
- Вот так компанийка! - сказал Дурень Ганс.
- Сейчас я разуважу самого главного.
И он недолго думая выворотил карманы и залепил главному писаке все лицо грязью.
- Ловко, - сказала королевна.
- У меня бы так не вышло.
Ну да поучусь.
И стал Дурень Ганс королем: женился, надел корону и сел на трон.
Мы же взяли все это прямо из газеты главного писаки, а на нее ведь положиться нельзя.
