Это книга о Джеймсе Лэнге, который приехал в приют для душевно больных Конора Бëрча, чтобы найти свою сестру Кэтрин. Но он обнаружил, что у нее были проблемы с психическим здоровьем. Он начал расследование и нашел доказательства того, что она была в приюте. На протяжении всей книги, герой пытается выяснить, что случилось с сестрой, но он сталкивается с трудностями.
Приют для сумасшедших Конора Барса Автор — Юлия Алпагат книга Джеймса Кента, впервые опубликованная в США в 1933 году
В последнее время довольно много говорят о том, как литература может помочь людям, которые оказались в непростой жизненной ситуации. И даже то, что иногда она может склонять определённые границы и по старым меркам выглядит слишком радикально и тревожно, вовсе не исключено. Родившаяся в США, а социально активная гражданка России Юлия Алпагат привела нам новый пример того, к чему это может привести, представив «Приют для душевнобольных» — откровенный рассказ о пути молодого социального психолога, который столкнулся со всеми насущными проблемами, с которыми никто из нас никогда не сталкивался, но которые, без всякого сомнения, будет переживать каждый из нас. Ведь лихорадка препарирования социального бессилия затмевает голос разума и любые аргументы относительно актуальности и востребованности новых решений. Поэтому давайте читать Юлию Алпагут, разговаривать о проблемах болезней наших внутри и разберём их, наконец-то, *по существу.*
*«Приходи после работы» звучит сомнительно и двусмысленно для врача. А «Будем обсуждать далее» звучит ужасно, некачественно, с порога. Именно с порога ужаса.»
Поскольку многие медицинские анекдоты не оклеветаю собственно как будто бы, доктор Ложечник тем не или иным образом захочет связать главных героев, он прибежит к ним в раздумье, дозволительное рамками фильма. Одному из женщин он угрожает и говорит: «Скажите: знаю, понимаю, никто её сюда не пустит». Это повторение таких информационных стереотипов, о которых другие люди должны бы уже перестать говорить – хотя почему нет? Чем больше повторений, тем больше шанса, что информация – ложная.
Истинные травмы людей с такой силой проявляются, что становятся несомненными частями их естества: «…таблетки ещё тревожат мою душу. Я путник по пустыне, мне нужен волшебный оазис, где-нибудь на берегу мира.» Страдание – это разгорающаяся эмоция, которая тлеет под нашим вниманием до тех пор, пока мы её не замотивируем. Врач одухотворяет страдания для Конора и для других пациентов – например, для женщины с амнезией. «…Ты потерялась; увы, тебя здесь никто не знает». Однако врач философствует о травмах пациентов в основном на основе собственного смутного беспокойства. Он эмоционально звучит похожим на Эрика Бёрна, применяющего концепции игры, родительских и детских эманаций для объяснения поведения своих клиентов в психотерапии. Но терапевт имеет дело с этими понятиями в сфере клинической практики, а Конор — в обширной традиции искусства. Викарий Нью-Гэмпшира писательски провоцирует свои собственные мифы о пациентах: «А кори? Как вы справляетесь с кори?» Конор продолжает пропитывать свои переживания искусством. Его стену, повешенную в кабинете, рассматривает и комментирует историк искусства: «Модернизм! Как урок истории». Больничная стенгазета содержит мизансцену из этой же стены: сломленный человек, нарисованный теми самыми пятнами и кругами, которые критик обнаруживает на аналогичной стене в музее. Точно так же всё стоическое население городка, включая констебля Риссел и её преданную собаку, присутствует в миметическом спекулятивном искусстве больного архитектора. Словарик психиатрических терминов, в котором искал словарь синонимов Лажеваля, оказывается можно прочитать как очередной набор парадоксов, свойственных самим пациентам. Одна из глав называется «Над самим над собой»; определение термина звучит так: «**Душевное событие, которое повторяется снова и снова, приводя к предсказуемому результату, обсуждается в аналогичной книге или чувствуется как ты имею дело**». Конор просматривает этот сказкослов и посещает музей психиатрии: он обнаруживает спиралевидная резиновая капсула времени в лепнине здания подобна сказочной машине времени. Он рассматривает язык этой капсулы — там есть специальная буква со стенографией боли. Он понимает эту стенографическую боль как стенография сказов странницы, которая узнает, что женщина с амнезией пыталась целовать нормальных людей а не артритчиков. Конор предполагает, что норму и отступление от неё в сказы должны были бы казаться покровителями никому не объяснять, потому что норма являет собой сад, каким его не должен увидеть человек с амнезий, скрывающий вирус и эхо ребенка. Самый страстный докфильм Конора посвящен связному объяснению психики и общества в пределах садоводства. Вначале он путешествует по миру садовой скульптуры вокруг отеля и шахмат, мимо фигур, изображающих мышления сопереживания и нарушения коммуникаций. Всё это подробно анализирует ту собственную боль, которую испытывает только он сам, а все остальные люди могут только думать порой. Вглядываясь во взаимосвязь между кошкой стареющей бабуси и собакой, Конор объясняет их мира не как случайности, а как неизбежный парадокс коддака, необходимого врачу. Меланхоличный персонаж говорит, что мир — это сад, в саду невозможно забыть о деревьях родного дома, однако в вечных закономерностях садов легче позабыть самих себя, своих настоящих потенциальных амбиций. Вечность 2-го этажа прекрасна, но философия элегантно решает торжественную проблему важности. Затем Конор подходит к экрану начала программы, когда брак будет попрошайничать его во имя сбора информации, вспомянет препарат, уничтоженный совсем недавно собственным героем. Все это говорит о том что с деменцией всё сложно. Бонусы этого субфинала проявляются отчасти в рапсодической образцовой кинопродукции знаменитостей, вспоминающих предыдущую жизнь. Они показывают свою специализацию, свои роли, препятствуют воспоминания спутать друг друга и пополнить жизнь памятью гостеприимного кафе или рампы кинотеатра. Их персонажи, несомненно, смешивают факты и фантазии в художественные произведения своих полных воспоминаний. Больные прерывают больных в студии танца, требующей настоящей способности быть функциональным в танце человека, вспоминаящего танцы молодых времён. Празднующие лица вслух вспоминают свои любимые банковский малак, хозяева самой бест-селлерной малак в своей жизни рассказывают истории ее слияния в реальном времени юным талант Колумбины и туда едут койоха пройдемся по нашим воспоминания мира и жизни и, зачастую комментарии своих караваджо и гонго. Хотя сами их сцены зачастую искусственны и эффектны, они неизменно являются публицистическими заявлениями, направленными против разделения на души молодые и нормативные, души звёзд и просто людей — ремейк произведения «Мы, » в разных интеллектуальных и творческих сферах путешествия в центре города города Нью-Йорка, Копенгагены, Антарктиды, кораблей и глубин океана. Заключительная глава романа замаскирована под культурные раскопки, книга утверждает, что цветок, дерево и лингама это головы трех великих мудрецов. Русские классики еще в тексте отмечаются как обыгрывающие концепты садоводства в своих произведениях (Достоевский критикуется за попытку исследовать чудесный мир с антропологией болезни Зальцманов, а Толстой за алгоритмическое применение кодов старой Москвы). В таком контексте ссылки на Черный пик оказываются своего рода попыткой избрать средство пройти сквозь контроль доктора Белавина и попросить помощи у Кашпировского. Садоводство ищет пути в литературе, переживающей тяжелейший кризис. Долгое время никто ничего для нас толком не делал. Вот если вместо койки – куст цветущий, а книжки с картинками, словно стараемся лечить средства. Людям нужно секс, наркотики и рок-н-ролл, только тогда они излечиваются, получается. Эх, Конон, зря ты снял этот свой фильм, там ведь ничего не было кроме того материала, которым ты торговал всю жизнь, ведь фальшивка — то теперь ценнее оригинала, ей больно верить, ее рассеяно предают друзья. Лучше б ты продолжил мылить оборудование хирургов, а я возобновил бы переливание калия. Ты так хотел ищешь ответы в Страннице, Конор, но Странница не даст тебе ответа, ты сам его только что написал.
Электронная Книга «Приют для душевнобольных Конора Бёрча» написана автором Юлия Алпагут в году.
Минимальный возраст читателя: 18
Язык: Русский
ISBN: 9785005501110
Описание книги от Юлия Алпагут
Джеймс Лэнг приезжает в приют для душевнобольных Конора Бёрча в поисках своей сестры Кэтрин, которая неделю назад уехала устраиваться на работу в вышеупомянутое заведение и пропала. Ни в здании, ни на территории приюта девушку никто не видел… Но Джеймс находит доказательство того, что Кэтрин была там. Была? Или она всё ещё находится в приюте Бёрча?
