- 17, Mar 2015
- #1
Зороастр спросил Ормузда, великого Творца: "Кто тот первый человек, с которым беседовал Ты?"
Ормузд отвечал: "Это – прекрасный Yima, тот, который был во главе Смелых".
Я приказал ему бодрствовать над принадлежащими мне мирами и я дал ему золотой меч, меч победы.
И Yima выступил на путь Солнца и соединил смелых людей в Airyana-Vaèja, которая была создана чистою.
Зенд-Авеста (Vendida Jadè 2 Fargard)
О Агни! Священный Огонь! Огонь очищающий! Ты, который спишь в дереве и поднимаешься в блистающем пламени с алтаря, ты – сердце жертвоприношения, смелое парение молитвы, божественная искра скрытая во всем, и ты же – преславная душа Солнца.
Ведический гимн
Глава I
Человеческие Расы и Происхождение Религий
"Hебо – мой Отец, он зачал меня.
Все небесное население – семья моя.
Моя Мать – великая земля.
Самая возвышенная часть ее поверхности – лоно ее; там отец оплодотворяет недра той которая одновременно и супруга и дочь его". Вот что четыре или пять тысяч лет назад пел ведический поэт перед жертвенником, на котором пылал огонь из сжигаемых сухих трав.
Глубочайшей интуицией, величавым сознанием дышат эти странные слова.
В них тайна двойного происхождения человечества.
Предшествует земле и превосходит землю божественный тип человека; его душа – небесного происхождения.
Но тело его происходит из земных элементов, оплодотворенных космической Сущностью.
Объятия Урана и великой Матери означают на языке Мистерий – сонм душ или духовных Монад, которые появляются, чтобы оплодотворить земные зародыши; они – организующие начала, без которых материя оставалась бы бездейственной и распадающейся массой.
Наиболее возвышенной частью земной поверхности, которую ведический поэт называет ее лоном, является континенты и горы, колыбели человеческих рас.
Что же касается Неба, Варуна (Уран греков), оно являет собой невидимый сверхфизический строй, вечный и разумный, и оно обнимает собой всю бесконечность Пространства и Времени.
В этой главе мы будем рассматривать лишь земное происхождение человечества, следуя эзотерическим традициям, подвержденным антропологической и этнологической наукой нашего вермени.
Четыре расы, которые разделили между собою весь земной шар, возникли в различных странах земли.
Постепенно создававшиеся, медленно перерабатывавшиеся космическим творчеством континенты поднимались из глубины морей, на расстоянии огромных промежутков времени, которые древние жрецы Индии называли междудилювическими1 циклами.
На протяжении тысячелетий каждый континент развивал свою флору и фауну и свое человечество с различным цветом кожи.
Южный континент, поглощенный последним великим потопом, был колыбелью первобытной красной расы; индейцы Америки лишь остатки тех троглодитов,2 которые поднялись на вершины гор перед тем, как обрушился их континент.
Африка – мать черной расы, называемая греками эфиопской.
Азия произвела желтую расу, которая удерживается в китайской народности. Последний пришелец – белая раса, вышел из лесов Европы, простиравшихся между бурным Атлантическим океаном и улыбающимся Средиземным морем.
Все разновидности человеческого рода происходят из смешения, вырождения и подбора этих четырех великих рас. В предыдущих циклах господствовали поочередно красная и черная раса и они обладали могучими цивилизациями, оставившими следы в циклопических постройках и в архитектуре Мексики.
В храмах Индии и Египта имелись относительно этих угасших цивилизациях краткие указания в тайных письменах и иероглифах.
В настоящем цикле господствует белая раса, и если измерить вероятную древность Индии и Египта, начало ее господства следует отнести за семь или восемь тысяч лет назад.3
По брахманическим традициям, цивилизация началась на нашей земле пятьдесят тысяч лет тому назад на южном континенте, где обитала красная раса тогда, когда вся Европа и часть Азии находились еще под водою.
Мифологии упоминают о предшествующей расе гигантов.
В пещерах Тибета были найдены гигантские человеческие скелеты, построение которых походит более на обезьяну чем на человека.
Их относят к первобытному человечеству, посредствующему, еще близкому к животному состоянию, не владевшему еще ни членораздельной рачью, ни общественной организацией, ни религией.
Ибо эти три вещи возникают всегда одновременно; и в этом скрытый смысл триады бардов, который выражается так: "Три вещи сосуществовали изначально: Бог, Свет и Свобода". С первым возникновением речи родится общественность и неясное туманное сознание о божественном порядке.
Это – дыхание Иеговы в уста Адама, глагол Гермеса, закон первого Ману, огонь Прометея, Бог, содрогающийся в человеческой животности.
Красная раса, как мы уже сказали, занимала континент, погрузившийся на дно океана, называемый Платоном по египетским традициям – Атлантидой.4 Великий катаклизм природы уничтожил его и раздробил на части.
Несколько полинезийских рас, а также индейцы Северной Америки и ацтеки, которых Фр.Писарро встретил в Мексике, вот все остатки древней красной расы, которая обладала когда-то цивилизацией, имевшей свои дни славы и величия.
Все эти отсталые представители погибшего прошлого несут в своей душе неизлечимую меланхолию древних рас, вымирающих без надежды на будущее.
После красной расы на земле господствовала черная раса.5 Высший тип этой расы нужно искать не среди негров, а среди абиссинцев и нубийцев, у которых сохранился характер эпохи ее расцвета, когда она достигла наивысшей точки развития.
Черные наводняли юг Европы в доисторические времена, но были в свое время вытеснены оттуда белыми, и самое воспоминание о них совершенно исчезло из народных преданий.
Но два неизгладимые следа все же оставлены ими в верованиях народов: страх перед драконом, который был эмблемой их королей, и уверенность, что дьявол черного цвета.
Черные отплатили белым за это оскорбление и сделали своего дьявола белым. Во времена своего господства черные имели религиозные центры в Верхнем Египте и в Индии.
Их циклопические города увенчивали зубцами горные кряжи Африки, Кавказа и центральной Азии.
Их общественный строй представлял собою абсолютную теократию.
Наверху – жрецы, которых боялись, как богов; внизу – кишащие, как в муравейнике, племена, даже без признанного семейного начала, с женщинами-рабынями.
Их жрецы обладали глубокими познаниями, они признавали божественное единство мироздания и владели звездным культом, который, под именем сабеизма, проник и к белым народностям.6
Но между наукой черных жрецов и грубым идолопоклонством народных масс не было посредствующих звеньев, не было идеализма в искусстве, не было доступной мифологии, хотя уже существовала промышленность, в особенности строительное искусство, умение строить из колоссальных камней и производство из металлов в гигантских горнах, где выливались металлы с помощью военнопленных.
У этой расы, могучей по своей физической выдержке, по страстной энергии и способности привязываться, религия являлась царством силы, которое поддерживалось страхом.
Природа и Бог являлись сознанию этих младенческих народов не иначе как под видом дракона, страшного допотопного зверя, нарисованное изображение которого красовалось и на королевских знаменах и вырезалось жрецами над дверями их храмов.
Если черная раса созрела под палящим солнцем Африки, расцвет белой расы совершался под ледяным дуновением северного полюса.
Греческая мифология называет белых гиперборейцами.
Эти люди рыжеволосые, голубоглазые, шли с севера через леса, освещаемые северным сиянием, в сопровождении собак и оленей, ведомыми смелыми предводителями, понуждаемые даром ясновидения своих женщин.
Золото волос и лазурь глаз – цвета предопределенные.
Этой расе назначено было создать культ священного огня и внести в мир тоску по небесной родине.
Позднее белая раса попеременно то восставала мятежно против неба, до желания взять его приступом, то простиралась ниц перед его славой в безграничном обожании. Белая раса, подобно остальным расам, должна была пройти через все ступени развития, прежде чем овладеть самопознанием.
Ее отличительные признаки – потребность индивидуальной свободы, чувствительность, которая создает силу симпатии, и преобладание интеллекта, придающего воображению идеальное и символическое направление.
Способность страстно чувствовать вызвала у мужчин привязанность к одной женщине – отсюда наклонность этой расы к единоженству, к брачному началу и семьи.
Потребность к индивидуальной свободе, соединенная с общественностью, создала клан с его избирательным началом.
Идеальное воображение вызвало культ предков, который составляет корень и центр религии у народов белой расы.
Начало социальное и политическое зарождается в тот день, когда толпа полудиких людей теснимая враждебным племенем, собирается вместе и выбирает самого сильного и самого разумного из своей среды, чтобы он защищал их от врага и повелевал ими.
Подобный добровольно выбранный предводитель – прообраз будущего короля; его товарищи будущее высшее сословие; старцы, отличающиеся разумом, но потерявшие физическую бодрость, образуют уже нечто вроде сената или собрания старейших.
Как же объяснить возникновение религии? По объяснению материалистической науки, религия возникла в следствие страха первобытного человека перед силами природы.
Но страх не имеет ничего общего с уважением и любовью.
Страх не связывает факта с идеей, видимое с невидимым, человека с Богом.
Пока человек только дрожал перед природой, он еще не был человеком.
Он сделался человеком тогда, когда уловил связь, которая соединяет его с прошедшим и будущим и с высшим благим Началом, которое оставалось для него таинственным Неизведанным, но которое он все же чувствовал и, чувствуя, испытывал потребность преклониться перед Ним.
Но как началось это преклонение? Фабр д'Оливе дает в высшей степени удачную и убедительную гипотезу, каким образом возник впервые культ предков у белой расы.7 В воинственном клане, между двумя соперничающими воинами, возникает ссора.
Рассвирепев, они собираются бросится друг на друга; нападение уже началось; в эту минуту женщина из их клана,с распущенными волосами,бросается между ними и разделяет их. Это – сестра одного и жена другого.
Глаза ее мечут молнии, голос ее звучит властно.
Она восклицает – и слова ее бьют как молотом, – что видала в лесу предка племени, победоносного воина прежних времен, явившегося перед ней глашатаем.
Он не хочет, чтобы два воина – брата бились, но желает, чтобы они соединились против общего врага: "Тень великого предка, его дух говорил со мной!" восклицает женщина в порыве пламенного вдохновения.
– "Он говорил со мной! Я видела его!" Она говорит и сама пламенно верит в правду своих слов.
Убежденная, она убеждает.
Взволнованные, удивленные и как бы пораженные невидимой силой, примиренные противники подают друг другу руки и смотрят на вдохновенную женщину, как на нечто высшее, божественное.
Подобные вдохновения, сопровождавшиеся последствиями в роде описанного, должны были происходить нередко, и при том при самых разнообразных обстоятельствах, в доисторической жизни белой расы.
У варварских племен женщина, одаренная большой нервной чуткостью, раньше других предчувствует оккультное и утверждает невидимое. Попробуем представить себе все неожиданные последствия, которые могли последовать за чудесным происшествием, в роде вышеизложенного.
Внутри клана и во всем племени только и говорят, что о совершившемся чуде.
Дуб под которым вдохновенная женщина видела тень предка, делается священным деревом.
Ее снова приводят к нему; и там, под магнетическим влиянием луны, погружающим в состояние духовидения, она продолжает пророчествовать именем великого предка.
Еще позднее, эта женщина и ей подобные, став в величественной позе на возвышении посреди лесной поляны, при шуме ветра и рокочущего вдали океана, вызывает души предков перед трепещущей толпой, которая видит их или воображает, что видит, как они, привлеченные магическими заклинаниями, появляются в бледном тумане, волшебно клубящемся в призрачном сиянии луны.
Так последний из великих кельтов, Оссиан, вызывал Фингала8 и его товарищей из сгустившихся облаков. Таким образом в самом начале общественной жизни, культ предков водворился у белой расы.
Великий предок стал Божеством народности.
Вот начало религии. Но это не все.
Вокруг пророчицы собирались старцы, которые наблюдают за ней во время ее ясновидящих снов, ее пророческих экстазов.
Они изучают различные ее откровения, толкуют ее предсказания.
Они замечают, что когда она пророчествует в состоянии духовидения, ее лицо преображается.
ее речь делается ритмической и голос ее крепнет, когда она произносит свои предсказания величественным и торжественным напевом.9 Отсюда возникли и строфы, и поэзия, и музыка, происхождение которых считается божественным у всех народов арийской расы.
Идея откровения могла создаться у человечества лишь на почве подобных фактов.
И здесь мы видим, как из одного и того же источника вытекают и религия, и культ, и жречество, и поэзия. В Азии, в Иране и в Индии, где народы белой расы основали первые арийские цивилизации, смешавшись с народами других цветов, мужчины взяли верх над женщинами в деле религиозного вдохновения.
Здесь мы постоянно слышим о Мудрецах, Rishi, Пророках.
Изгнанная, подчиненная женщина остается жрицей одного только семейного очага.
Но в Европе следы преобладания женщины встречаются у народов белой расы, оставшихся варварами в течение тысячелетий.
Роль эта проглядывает в скандинавской волшебнице, в Волюспе Эдды, в кельтической друидессе, в женщинах-вещуньях, сопровождавших германские армии и решавших день битвы,10 вплоть до фракийских вакханок, которые появляются в легенде Орфея.
Доисторическая пророчица преобразуется в дельфийскую Пифию. Первобытные прорицательницы белой расы образовали коллегию друидесс, под наблюдением старцев или друидов, "людей дуба". Вначале они были благодетельным явлением.
Своей интуицией, своим пророческим даром, своим энтузиазмом они дали сильный толчок той расе, которая в это время начинала свою многовековую борьбу с черными.
Но быстрая порча и ужасающие излишества этих учреждений были неизбежны.
Чувствую себя духовными распорядительницами народов, друидессы захотели во что бы то ни стало подчинить их и в смысле земном.
Когда они лишились вдохновения, они попробовали господствовать посредством страха.
Они потребовали человеческих жертв и сделали их необходимыми элементами своего культа.
В этом им помогали героические инстинкты их расы.
Белые были храбры: их воины презирали смерть; при первом зове друидессы они шли добровольно и, чтобы отличиться бросались под ножи своих кровожадных жриц. Целыми человеческими гекатомбами посылались живые к мертвым в качестве вестников, в надежде обрести благосклонность предков.
Это постоянная угроза, исходившая из уст пророчиц и друидов и витавшая над головами первых народных предводителей, сделалась страшным средством их владычества.
Факт этот является замечательным примером, как неизбежно подвергаются порче самые благородные инстинкты человеческой природы, когда они не подчинены авторитету, направленному сверхличным сознанием к добру.
Предоставленное случайному честолюбию и личным страстям, вдохновение вырождается в суеверие, мужество в зверство, высокая идея самопожертвования в средство для тирании, в коварную и жестокую эксплуатацию. Но белая раса была жестокой и безумной только в продолжении своего детства.
Странная в сфере душевной, она должна была пройти через много других еще более кровавых кризисов.
Она была только что разбужена нападениями черной расы, которая начинала обступать ее с юга Европы.
Борьба была неравная с самого начала.
Белые, наполовину дикие, выходя из лесных жилищ, не имели других средств обороны, кроме топоров, пик и стрел с каменными наконечниками.
Черные имели железное оружие, медное вооружение, все средства цивилизации и свои циклопические города. Раздавленные при первом же столкновении и уведенные в плен, белые сделались, в общем, рабами черных, заставлявших их обрабатывать камень и носить руду для плавления в их печах.
Между тем, убежавшие пленные приносили в свою страну обычаи, искусство и обрывки знаний своих победителей.
Они вынесли от черных два важных искусства: плавление металлов и священное письма, т.е. искусство запечатлевать определенные идеи таинственными иероглифическими знаками на коже животных, на камнях, или на коре ясеня: отсюда кельтические руны.
Расправленный и выкованный металл сделался оружием для войны; священные письмена дали начало науке и религиозным традициям.
Борьба между белой расой и черной продолжалась в течении долгих веков: она передвигалась, разгораясь то между Пиренеями и Кавказом, то между Кавказом и Гималаями.
Спасение белых было в лесах, где они могли прятаться как дикие звери, чтобы вновь появляться внезапно, в благоприятные минуты.
Осмелев, привыкнув к войне, вооруженные с каждым веком все лучше и лучше, они наконец взяли верх, разгромили города черных, прогнали их с берегов Европы и завладели в свою очередь севером Африки и центральной Азией, которая в те времена была занята смешанными народностями.
Смешение обеих рас происходило двумя способами: или посредством колонизации, или путем воинственных завоеваний.
Фабр д'Оливе, этот удивительный провидец доисторического прошлого, бросает яркий свет на происхождение семитских народностей и народностей арийской расы.
Там, где белые колонисты подчинились чернокожим народам, признав их владычество и получив от их священников религиозное посвящение, там по мнению Фабра д'Оливе образовались народы семитические, как египтяне (до Менеса), арабы, финикийцы, халдеи и евреи.
Наоборот, другие арийские цивилизации как иранская, индусская, греческая и этрусская возникали там, где белые покорили черных путем завоеваний.
Прибавим, что к числу арийских племен мы причисляем также все белые народы, оставшиеся в древности в состоянии бродячем и варварском, как, например, скифы, гэты, сарматы, кельты и позднее германцы.
Этим и объясняется основное различие религий, а также и письменности у народов семитического и арийского происхождения.
У семитов, подпавших под интеллектуальное влияние черной расы, замечается поверх народного идолопоклонства склонность к единобожию, к началу единого Бога, невидимого,абсолютного и имеющего формы, что было одним из главных догматов жрецов черной расы и их тайного посвящения.
У белых, как смешавшихся с побежденными, так и сохранившихся в чистом виде, замечается обратная склонность к многобожию, к мифологии, к олицетворению Божества, что истекает из их любви к природе и их страстного почитания предков.
Главную разницу между способами письма у семитов и у арийцев Фабр д'Оливе объясняет той же причиной.
Почему все семиты пишут справа налево, а все арийцы – слева направо? Объяснение которое дает д'Оливе, и любопытно, и оригинально.
Он вызывает перед нашими глазами настоящие видение затерянного прошлого.
Все знают, что в доисторические времена совсем не было общедоступного письма.
Оно распространилось только с появлением фонетического письма или искусства изображать посредством букв самые разные звуки слов.
Что же касается иероглифического письма или искусство изображать вещи посредством знаков, то оно столь же древне, как и сама человеческая цивилизация.
Но в эти первобытные времена, когда письмо было исключительно принадлежностью священнослужителей, на него смотрели как на нечто священное, как на религиозную деятельность, а в самом начале как на божественное вдохновение.
Когда в южном полушарии жрецы черной расы чертили на коже животных или на каменных столах свои таинственные знаки, они имели обыкновение поворачиваться лицом к южному полюсу, рука же их направлялась к востоку – источнику света.
Вот почему они писали справа налево. Священники белой или северной расы научились писать от черных жрецов и вначале писали так же, как и эти последние.
Но когда у них стало развиваться сознание своего происхождения, национальное чувство и расовая гордость, они изобрели свои собственные знаки, и вместо того, чтобы обращаться к югу, к стране черных, они стали оборачиваться к северу, к стране предков, продолжая во время письма направлять руку к востоку.
Отсюда и направление их букв слева направо.
Отсюда и способ начертания кельтских рун, зендского, санскритского, греческого, латинского письма и всех начертаний арийской расы.
Они стремятся к солнцу, к источнику жизни, но смотрят они на север, в страну предков, в таинственный источник небесных зорь. Течения семитическое и течение арийское – вот два потока, которые принесли нам все наши идеи, все придания и религии, все искусства, науки и философии.
Каждое из этих течений несет в себе противоположные понятия о жизни, только из примирения и гармонического сочетания этих противоположностей получится истина.
Семитическое течение содержит высшее абсолютные принципы; идея единства и всемирности во имя Верховного начала, в осуществлении своем, ведет к соединению человечества в одну семью.
Арийское течение заключает в себе идею восходящей эволюции во всех земных и сверхземных царствах и ведет в своем применении к бесконечному разнообразию, выражающему все богатство природы и всю сложность стремлений души.
Семитский гений спускается от Бога к человеку; арийский гений восходит от человека к Богу.
Первый символизируется карающим Архангелом, который спускается на землю, вооруженный мечем и молнией; второй Прометеем, держащим в руках похищенный с неба огонь и гордым взором измеряющим Олимп. Оба эти гения мы носим внутри себя.
Мы думаем и действуем поочередно под влиянием то одного, то другого.
Они переплетены, но не сплавлены в нашем разуме.
Они противоречат друг другу и борются в глубине наших чувств и в тончайших изгибах наших мыслей, так же как и в нашей общественной жизни и в наших учреждениях.
Скрытые под сложными формами, которые можно обозначить родовым именем спиритуализма и натурализма, они господствуют над нашими разногласиями и над нашей борьбой.
Оба кажутся непримиримы и непреодолимы, а между тем истинный прогресс человечества и его спасение зависят от примирения и слияния обоих начал в едином синтезе. Вот почему мы стремимся в нашей книге проникнуть до источника обоих течений, до появления в мир обоих гениев.
Минуя споры между историческими системами, борьбу различных культов, противоречия священных текстов, мы проникаем в самое сознание тех основателей и пророков, которые дали религиям их первоначальный толчок.
Они обладали глубокой интуицией и вдохновением свыше, которые проливают потоки света и в то же время побуждают к плодотворному действию. Да, тот синтез, в котором так нуждается современное человечество, предсуществовал в них.
Божественный свет побледнел и затемнился со временем, но свет этот появляется вновь, он снова сияет каждый раз, когда на протяжении исторической драмы пророк, герой или ясновидящий поднимает сознание людей к Первоисточнику.
Ибо только из точки отправления возможно увидать цель; из центрального солнца можно видеть направления бегущих планет.
Таково откровение в мировой истории, непрестанное, постепенное, постепенно раскрывающееся, многообразное как сама природа, но исходящее из одного центрального источника, единое как сама истина, неизменное как Бог.
Исследуя семитическое течение, мы придем – через Моисея – в Египет, в храмах которого (по Манефону) хранились предания, древность которых исчисляется в тридцать тысяч лет.
Поднимаясь по арийскому течению, мы проникнем в Индию, где развернулась первая цивилизация, явившаяся результатом победы белой расы. Индия и Египет, эти два матери религий, обладали тайнами великого Посвящения.
Мы проникнем в их святилища. Но предания их проведут нас еще глубже, в эпоху еще более отдаленную, когда оба различные гения, о которых была речь, являются перед нами соединенные в чудную гармонию.
Это – первобытная арийская эпоха.
Благодаря превосходным работам современной науки, благодаря филологии, мифологии и сравнительной этнологии мы в состоянии различить очертания этой эпохи.
Она вырисовывается на фоне ведических гимнов, которые являются лишь ее отражением, отличаются величавой простотой и чудной чистотой линии.
Это был век зрелости, совсем не напоминающий золотой век детства, о котором мечтают поэты; и хотя страдания и борьба не отсутствуют и в нем, все же в людях того века чувствуется такая полнота веры, силы и ясности, вернуть которую человечество уже не могло с тех пор.
В Индии мысль углубляется, и чувства утончаются.
В Греции страсти и идеи одеваются в чары искусства, в магические покровы красоты.
Но никакая поэзия не в состоянии превзойти некоторые ведические гимны по нравственной возвышенности, по всеобъемлющей ширины мысли.
Они проникнуты чувством божественности всей природы; они объяты тем невидимым, что окружает проявленный мир, они настроены тем великим единством, которое соединяет все в единую гармонию.
Каким образом возникла подобная цивилизация? Как могла развиваться такая высокая интеллектуальность среди постоянных расовых войн и борьбы с природой? Здесь останавливается исследование современной науки, но религиозные предания народов, истолкованные в их эзотерическом смысле, идут гораздо дальше и позволяют нам отгадывать, что первое средоточие ядра арийской расы в Иране произошло благодаря определенному подбору, произведенному в недрах самой белой расы под руководством победителя и законодателя, который дал своему народу религию и законы, соответствующие гению белой расы.
И в самом деле, священная книга персов Зенд-Авеста упоминает об этом древнем законодателе, называя его Йима (Yima), а Зороастр, основывая новую религию, ссылается на него, как на своего предшественника, как на первого человека, с которым говорил Ормузд, живой Бог, точно так же как Иисус Христос ссылается на Моисея.
Персидский поэт Фирдоуси называет этого законодателя Джэм, Завоеватель черных.
В индусской эпопее Рамаяна он появляется под именем Рамы, облеченный в достоинство индусского короля, окруженный блеском великой цивилизации; но при этом ясно сохраняет обе свои характеристики: завоевателя, создающего новую общественность, и Посвященного.
В египетских преданиях эпоха Рамы обозначается как царство Озириса, владыки света, которое предшествовало царству Изиды, царицы мистерий. Наконец, в Греции древний герой и полубог почитался по именем Диониса, которое происходит от санскритского Deva Nahousha, – Божественный Преобразователь.
Орфей давал то же имя божественному Разуму, а поэт Hоннус, следуя элевсинским преданиям, воспевал покорение Индии Дионисом. Как лучи одного и того же круга, все эти придания указывают на один общий центр; следуя по направлению тех лучей, можно убедиться, что все они исходят из него.
Итак, минуя Индию Вед, минуя Иран Зороастра, мы увидим – при сумрачном рассвете белой расы – первого Создателя арийской религии, выступающим из лесов древней Скифии в двойной тиаре завоевателя и Посвященного, несущий в руке мистический огонь, тот священный огонь, от которого зародится духовный свет для всех арийских народов.
Фабру д'Оливе обязаны мы указаниями на этот таинственный и величавый образ;11 он проложил светлую тропу, следуя по которой попробую и я вызвать его перед читателями.
И Yima выступил на путь Солнца и соединил смелых людей в Airyana-Vaèja, которая была создана чистою.
Зенд-Авеста (Vendida Jadè 2 Fargard)
О Агни! Священный Огонь! Огонь очищающий! Ты, который спишь в дереве и поднимаешься в блистающем пламени с алтаря, ты – сердце жертвоприношения, смелое парение молитвы, божественная искра скрытая во всем, и ты же – преславная душа Солнца.
Ведический гимн
Глава I
Человеческие Расы и Происхождение Религий
"Hебо – мой Отец, он зачал меня.
Все небесное население – семья моя.
Моя Мать – великая земля.
Самая возвышенная часть ее поверхности – лоно ее; там отец оплодотворяет недра той которая одновременно и супруга и дочь его". Вот что четыре или пять тысяч лет назад пел ведический поэт перед жертвенником, на котором пылал огонь из сжигаемых сухих трав.
Глубочайшей интуицией, величавым сознанием дышат эти странные слова.
В них тайна двойного происхождения человечества.
Предшествует земле и превосходит землю божественный тип человека; его душа – небесного происхождения.
Но тело его происходит из земных элементов, оплодотворенных космической Сущностью.
Объятия Урана и великой Матери означают на языке Мистерий – сонм душ или духовных Монад, которые появляются, чтобы оплодотворить земные зародыши; они – организующие начала, без которых материя оставалась бы бездейственной и распадающейся массой.
Наиболее возвышенной частью земной поверхности, которую ведический поэт называет ее лоном, является континенты и горы, колыбели человеческих рас.
Что же касается Неба, Варуна (Уран греков), оно являет собой невидимый сверхфизический строй, вечный и разумный, и оно обнимает собой всю бесконечность Пространства и Времени.
В этой главе мы будем рассматривать лишь земное происхождение человечества, следуя эзотерическим традициям, подвержденным антропологической и этнологической наукой нашего вермени.
Четыре расы, которые разделили между собою весь земной шар, возникли в различных странах земли.
Постепенно создававшиеся, медленно перерабатывавшиеся космическим творчеством континенты поднимались из глубины морей, на расстоянии огромных промежутков времени, которые древние жрецы Индии называли междудилювическими1 циклами.
На протяжении тысячелетий каждый континент развивал свою флору и фауну и свое человечество с различным цветом кожи.
Южный континент, поглощенный последним великим потопом, был колыбелью первобытной красной расы; индейцы Америки лишь остатки тех троглодитов,2 которые поднялись на вершины гор перед тем, как обрушился их континент.
Африка – мать черной расы, называемая греками эфиопской.
Азия произвела желтую расу, которая удерживается в китайской народности. Последний пришелец – белая раса, вышел из лесов Европы, простиравшихся между бурным Атлантическим океаном и улыбающимся Средиземным морем.
Все разновидности человеческого рода происходят из смешения, вырождения и подбора этих четырех великих рас. В предыдущих циклах господствовали поочередно красная и черная раса и они обладали могучими цивилизациями, оставившими следы в циклопических постройках и в архитектуре Мексики.
В храмах Индии и Египта имелись относительно этих угасших цивилизациях краткие указания в тайных письменах и иероглифах.
В настоящем цикле господствует белая раса, и если измерить вероятную древность Индии и Египта, начало ее господства следует отнести за семь или восемь тысяч лет назад.3
По брахманическим традициям, цивилизация началась на нашей земле пятьдесят тысяч лет тому назад на южном континенте, где обитала красная раса тогда, когда вся Европа и часть Азии находились еще под водою.
Мифологии упоминают о предшествующей расе гигантов.
В пещерах Тибета были найдены гигантские человеческие скелеты, построение которых походит более на обезьяну чем на человека.
Их относят к первобытному человечеству, посредствующему, еще близкому к животному состоянию, не владевшему еще ни членораздельной рачью, ни общественной организацией, ни религией.
Ибо эти три вещи возникают всегда одновременно; и в этом скрытый смысл триады бардов, который выражается так: "Три вещи сосуществовали изначально: Бог, Свет и Свобода". С первым возникновением речи родится общественность и неясное туманное сознание о божественном порядке.
Это – дыхание Иеговы в уста Адама, глагол Гермеса, закон первого Ману, огонь Прометея, Бог, содрогающийся в человеческой животности.
Красная раса, как мы уже сказали, занимала континент, погрузившийся на дно океана, называемый Платоном по египетским традициям – Атлантидой.4 Великий катаклизм природы уничтожил его и раздробил на части.
Несколько полинезийских рас, а также индейцы Северной Америки и ацтеки, которых Фр.Писарро встретил в Мексике, вот все остатки древней красной расы, которая обладала когда-то цивилизацией, имевшей свои дни славы и величия.
Все эти отсталые представители погибшего прошлого несут в своей душе неизлечимую меланхолию древних рас, вымирающих без надежды на будущее.
После красной расы на земле господствовала черная раса.5 Высший тип этой расы нужно искать не среди негров, а среди абиссинцев и нубийцев, у которых сохранился характер эпохи ее расцвета, когда она достигла наивысшей точки развития.
Черные наводняли юг Европы в доисторические времена, но были в свое время вытеснены оттуда белыми, и самое воспоминание о них совершенно исчезло из народных преданий.
Но два неизгладимые следа все же оставлены ими в верованиях народов: страх перед драконом, который был эмблемой их королей, и уверенность, что дьявол черного цвета.
Черные отплатили белым за это оскорбление и сделали своего дьявола белым. Во времена своего господства черные имели религиозные центры в Верхнем Египте и в Индии.
Их циклопические города увенчивали зубцами горные кряжи Африки, Кавказа и центральной Азии.
Их общественный строй представлял собою абсолютную теократию.
Наверху – жрецы, которых боялись, как богов; внизу – кишащие, как в муравейнике, племена, даже без признанного семейного начала, с женщинами-рабынями.
Их жрецы обладали глубокими познаниями, они признавали божественное единство мироздания и владели звездным культом, который, под именем сабеизма, проник и к белым народностям.6
Но между наукой черных жрецов и грубым идолопоклонством народных масс не было посредствующих звеньев, не было идеализма в искусстве, не было доступной мифологии, хотя уже существовала промышленность, в особенности строительное искусство, умение строить из колоссальных камней и производство из металлов в гигантских горнах, где выливались металлы с помощью военнопленных.
У этой расы, могучей по своей физической выдержке, по страстной энергии и способности привязываться, религия являлась царством силы, которое поддерживалось страхом.
Природа и Бог являлись сознанию этих младенческих народов не иначе как под видом дракона, страшного допотопного зверя, нарисованное изображение которого красовалось и на королевских знаменах и вырезалось жрецами над дверями их храмов.
Если черная раса созрела под палящим солнцем Африки, расцвет белой расы совершался под ледяным дуновением северного полюса.
Греческая мифология называет белых гиперборейцами.
Эти люди рыжеволосые, голубоглазые, шли с севера через леса, освещаемые северным сиянием, в сопровождении собак и оленей, ведомыми смелыми предводителями, понуждаемые даром ясновидения своих женщин.
Золото волос и лазурь глаз – цвета предопределенные.
Этой расе назначено было создать культ священного огня и внести в мир тоску по небесной родине.
Позднее белая раса попеременно то восставала мятежно против неба, до желания взять его приступом, то простиралась ниц перед его славой в безграничном обожании. Белая раса, подобно остальным расам, должна была пройти через все ступени развития, прежде чем овладеть самопознанием.
Ее отличительные признаки – потребность индивидуальной свободы, чувствительность, которая создает силу симпатии, и преобладание интеллекта, придающего воображению идеальное и символическое направление.
Способность страстно чувствовать вызвала у мужчин привязанность к одной женщине – отсюда наклонность этой расы к единоженству, к брачному началу и семьи.
Потребность к индивидуальной свободе, соединенная с общественностью, создала клан с его избирательным началом.
Идеальное воображение вызвало культ предков, который составляет корень и центр религии у народов белой расы.
Начало социальное и политическое зарождается в тот день, когда толпа полудиких людей теснимая враждебным племенем, собирается вместе и выбирает самого сильного и самого разумного из своей среды, чтобы он защищал их от врага и повелевал ими.
Подобный добровольно выбранный предводитель – прообраз будущего короля; его товарищи будущее высшее сословие; старцы, отличающиеся разумом, но потерявшие физическую бодрость, образуют уже нечто вроде сената или собрания старейших.
Как же объяснить возникновение религии? По объяснению материалистической науки, религия возникла в следствие страха первобытного человека перед силами природы.
Но страх не имеет ничего общего с уважением и любовью.
Страх не связывает факта с идеей, видимое с невидимым, человека с Богом.
Пока человек только дрожал перед природой, он еще не был человеком.
Он сделался человеком тогда, когда уловил связь, которая соединяет его с прошедшим и будущим и с высшим благим Началом, которое оставалось для него таинственным Неизведанным, но которое он все же чувствовал и, чувствуя, испытывал потребность преклониться перед Ним.
Но как началось это преклонение? Фабр д'Оливе дает в высшей степени удачную и убедительную гипотезу, каким образом возник впервые культ предков у белой расы.7 В воинственном клане, между двумя соперничающими воинами, возникает ссора.
Рассвирепев, они собираются бросится друг на друга; нападение уже началось; в эту минуту женщина из их клана,с распущенными волосами,бросается между ними и разделяет их. Это – сестра одного и жена другого.
Глаза ее мечут молнии, голос ее звучит властно.
Она восклицает – и слова ее бьют как молотом, – что видала в лесу предка племени, победоносного воина прежних времен, явившегося перед ней глашатаем.
Он не хочет, чтобы два воина – брата бились, но желает, чтобы они соединились против общего врага: "Тень великого предка, его дух говорил со мной!" восклицает женщина в порыве пламенного вдохновения.
– "Он говорил со мной! Я видела его!" Она говорит и сама пламенно верит в правду своих слов.
Убежденная, она убеждает.
Взволнованные, удивленные и как бы пораженные невидимой силой, примиренные противники подают друг другу руки и смотрят на вдохновенную женщину, как на нечто высшее, божественное.
Подобные вдохновения, сопровождавшиеся последствиями в роде описанного, должны были происходить нередко, и при том при самых разнообразных обстоятельствах, в доисторической жизни белой расы.
У варварских племен женщина, одаренная большой нервной чуткостью, раньше других предчувствует оккультное и утверждает невидимое. Попробуем представить себе все неожиданные последствия, которые могли последовать за чудесным происшествием, в роде вышеизложенного.
Внутри клана и во всем племени только и говорят, что о совершившемся чуде.
Дуб под которым вдохновенная женщина видела тень предка, делается священным деревом.
Ее снова приводят к нему; и там, под магнетическим влиянием луны, погружающим в состояние духовидения, она продолжает пророчествовать именем великого предка.
Еще позднее, эта женщина и ей подобные, став в величественной позе на возвышении посреди лесной поляны, при шуме ветра и рокочущего вдали океана, вызывает души предков перед трепещущей толпой, которая видит их или воображает, что видит, как они, привлеченные магическими заклинаниями, появляются в бледном тумане, волшебно клубящемся в призрачном сиянии луны.
Так последний из великих кельтов, Оссиан, вызывал Фингала8 и его товарищей из сгустившихся облаков. Таким образом в самом начале общественной жизни, культ предков водворился у белой расы.
Великий предок стал Божеством народности.
Вот начало религии. Но это не все.
Вокруг пророчицы собирались старцы, которые наблюдают за ней во время ее ясновидящих снов, ее пророческих экстазов.
Они изучают различные ее откровения, толкуют ее предсказания.
Они замечают, что когда она пророчествует в состоянии духовидения, ее лицо преображается.
ее речь делается ритмической и голос ее крепнет, когда она произносит свои предсказания величественным и торжественным напевом.9 Отсюда возникли и строфы, и поэзия, и музыка, происхождение которых считается божественным у всех народов арийской расы.
Идея откровения могла создаться у человечества лишь на почве подобных фактов.
И здесь мы видим, как из одного и того же источника вытекают и религия, и культ, и жречество, и поэзия. В Азии, в Иране и в Индии, где народы белой расы основали первые арийские цивилизации, смешавшись с народами других цветов, мужчины взяли верх над женщинами в деле религиозного вдохновения.
Здесь мы постоянно слышим о Мудрецах, Rishi, Пророках.
Изгнанная, подчиненная женщина остается жрицей одного только семейного очага.
Но в Европе следы преобладания женщины встречаются у народов белой расы, оставшихся варварами в течение тысячелетий.
Роль эта проглядывает в скандинавской волшебнице, в Волюспе Эдды, в кельтической друидессе, в женщинах-вещуньях, сопровождавших германские армии и решавших день битвы,10 вплоть до фракийских вакханок, которые появляются в легенде Орфея.
Доисторическая пророчица преобразуется в дельфийскую Пифию. Первобытные прорицательницы белой расы образовали коллегию друидесс, под наблюдением старцев или друидов, "людей дуба". Вначале они были благодетельным явлением.
Своей интуицией, своим пророческим даром, своим энтузиазмом они дали сильный толчок той расе, которая в это время начинала свою многовековую борьбу с черными.
Но быстрая порча и ужасающие излишества этих учреждений были неизбежны.
Чувствую себя духовными распорядительницами народов, друидессы захотели во что бы то ни стало подчинить их и в смысле земном.
Когда они лишились вдохновения, они попробовали господствовать посредством страха.
Они потребовали человеческих жертв и сделали их необходимыми элементами своего культа.
В этом им помогали героические инстинкты их расы.
Белые были храбры: их воины презирали смерть; при первом зове друидессы они шли добровольно и, чтобы отличиться бросались под ножи своих кровожадных жриц. Целыми человеческими гекатомбами посылались живые к мертвым в качестве вестников, в надежде обрести благосклонность предков.
Это постоянная угроза, исходившая из уст пророчиц и друидов и витавшая над головами первых народных предводителей, сделалась страшным средством их владычества.
Факт этот является замечательным примером, как неизбежно подвергаются порче самые благородные инстинкты человеческой природы, когда они не подчинены авторитету, направленному сверхличным сознанием к добру.
Предоставленное случайному честолюбию и личным страстям, вдохновение вырождается в суеверие, мужество в зверство, высокая идея самопожертвования в средство для тирании, в коварную и жестокую эксплуатацию. Но белая раса была жестокой и безумной только в продолжении своего детства.
Странная в сфере душевной, она должна была пройти через много других еще более кровавых кризисов.
Она была только что разбужена нападениями черной расы, которая начинала обступать ее с юга Европы.
Борьба была неравная с самого начала.
Белые, наполовину дикие, выходя из лесных жилищ, не имели других средств обороны, кроме топоров, пик и стрел с каменными наконечниками.
Черные имели железное оружие, медное вооружение, все средства цивилизации и свои циклопические города. Раздавленные при первом же столкновении и уведенные в плен, белые сделались, в общем, рабами черных, заставлявших их обрабатывать камень и носить руду для плавления в их печах.
Между тем, убежавшие пленные приносили в свою страну обычаи, искусство и обрывки знаний своих победителей.
Они вынесли от черных два важных искусства: плавление металлов и священное письма, т.е. искусство запечатлевать определенные идеи таинственными иероглифическими знаками на коже животных, на камнях, или на коре ясеня: отсюда кельтические руны.
Расправленный и выкованный металл сделался оружием для войны; священные письмена дали начало науке и религиозным традициям.
Борьба между белой расой и черной продолжалась в течении долгих веков: она передвигалась, разгораясь то между Пиренеями и Кавказом, то между Кавказом и Гималаями.
Спасение белых было в лесах, где они могли прятаться как дикие звери, чтобы вновь появляться внезапно, в благоприятные минуты.
Осмелев, привыкнув к войне, вооруженные с каждым веком все лучше и лучше, они наконец взяли верх, разгромили города черных, прогнали их с берегов Европы и завладели в свою очередь севером Африки и центральной Азией, которая в те времена была занята смешанными народностями.
Смешение обеих рас происходило двумя способами: или посредством колонизации, или путем воинственных завоеваний.
Фабр д'Оливе, этот удивительный провидец доисторического прошлого, бросает яркий свет на происхождение семитских народностей и народностей арийской расы.
Там, где белые колонисты подчинились чернокожим народам, признав их владычество и получив от их священников религиозное посвящение, там по мнению Фабра д'Оливе образовались народы семитические, как египтяне (до Менеса), арабы, финикийцы, халдеи и евреи.
Наоборот, другие арийские цивилизации как иранская, индусская, греческая и этрусская возникали там, где белые покорили черных путем завоеваний.
Прибавим, что к числу арийских племен мы причисляем также все белые народы, оставшиеся в древности в состоянии бродячем и варварском, как, например, скифы, гэты, сарматы, кельты и позднее германцы.
Этим и объясняется основное различие религий, а также и письменности у народов семитического и арийского происхождения.
У семитов, подпавших под интеллектуальное влияние черной расы, замечается поверх народного идолопоклонства склонность к единобожию, к началу единого Бога, невидимого,абсолютного и имеющего формы, что было одним из главных догматов жрецов черной расы и их тайного посвящения.
У белых, как смешавшихся с побежденными, так и сохранившихся в чистом виде, замечается обратная склонность к многобожию, к мифологии, к олицетворению Божества, что истекает из их любви к природе и их страстного почитания предков.
Главную разницу между способами письма у семитов и у арийцев Фабр д'Оливе объясняет той же причиной.
Почему все семиты пишут справа налево, а все арийцы – слева направо? Объяснение которое дает д'Оливе, и любопытно, и оригинально.
Он вызывает перед нашими глазами настоящие видение затерянного прошлого.
Все знают, что в доисторические времена совсем не было общедоступного письма.
Оно распространилось только с появлением фонетического письма или искусства изображать посредством букв самые разные звуки слов.
Что же касается иероглифического письма или искусство изображать вещи посредством знаков, то оно столь же древне, как и сама человеческая цивилизация.
Но в эти первобытные времена, когда письмо было исключительно принадлежностью священнослужителей, на него смотрели как на нечто священное, как на религиозную деятельность, а в самом начале как на божественное вдохновение.
Когда в южном полушарии жрецы черной расы чертили на коже животных или на каменных столах свои таинственные знаки, они имели обыкновение поворачиваться лицом к южному полюсу, рука же их направлялась к востоку – источнику света.
Вот почему они писали справа налево. Священники белой или северной расы научились писать от черных жрецов и вначале писали так же, как и эти последние.
Но когда у них стало развиваться сознание своего происхождения, национальное чувство и расовая гордость, они изобрели свои собственные знаки, и вместо того, чтобы обращаться к югу, к стране черных, они стали оборачиваться к северу, к стране предков, продолжая во время письма направлять руку к востоку.
Отсюда и направление их букв слева направо.
Отсюда и способ начертания кельтских рун, зендского, санскритского, греческого, латинского письма и всех начертаний арийской расы.
Они стремятся к солнцу, к источнику жизни, но смотрят они на север, в страну предков, в таинственный источник небесных зорь. Течения семитическое и течение арийское – вот два потока, которые принесли нам все наши идеи, все придания и религии, все искусства, науки и философии.
Каждое из этих течений несет в себе противоположные понятия о жизни, только из примирения и гармонического сочетания этих противоположностей получится истина.
Семитическое течение содержит высшее абсолютные принципы; идея единства и всемирности во имя Верховного начала, в осуществлении своем, ведет к соединению человечества в одну семью.
Арийское течение заключает в себе идею восходящей эволюции во всех земных и сверхземных царствах и ведет в своем применении к бесконечному разнообразию, выражающему все богатство природы и всю сложность стремлений души.
Семитский гений спускается от Бога к человеку; арийский гений восходит от человека к Богу.
Первый символизируется карающим Архангелом, который спускается на землю, вооруженный мечем и молнией; второй Прометеем, держащим в руках похищенный с неба огонь и гордым взором измеряющим Олимп. Оба эти гения мы носим внутри себя.
Мы думаем и действуем поочередно под влиянием то одного, то другого.
Они переплетены, но не сплавлены в нашем разуме.
Они противоречат друг другу и борются в глубине наших чувств и в тончайших изгибах наших мыслей, так же как и в нашей общественной жизни и в наших учреждениях.
Скрытые под сложными формами, которые можно обозначить родовым именем спиритуализма и натурализма, они господствуют над нашими разногласиями и над нашей борьбой.
Оба кажутся непримиримы и непреодолимы, а между тем истинный прогресс человечества и его спасение зависят от примирения и слияния обоих начал в едином синтезе. Вот почему мы стремимся в нашей книге проникнуть до источника обоих течений, до появления в мир обоих гениев.
Минуя споры между историческими системами, борьбу различных культов, противоречия священных текстов, мы проникаем в самое сознание тех основателей и пророков, которые дали религиям их первоначальный толчок.
Они обладали глубокой интуицией и вдохновением свыше, которые проливают потоки света и в то же время побуждают к плодотворному действию. Да, тот синтез, в котором так нуждается современное человечество, предсуществовал в них.
Божественный свет побледнел и затемнился со временем, но свет этот появляется вновь, он снова сияет каждый раз, когда на протяжении исторической драмы пророк, герой или ясновидящий поднимает сознание людей к Первоисточнику.
Ибо только из точки отправления возможно увидать цель; из центрального солнца можно видеть направления бегущих планет.
Таково откровение в мировой истории, непрестанное, постепенное, постепенно раскрывающееся, многообразное как сама природа, но исходящее из одного центрального источника, единое как сама истина, неизменное как Бог.
Исследуя семитическое течение, мы придем – через Моисея – в Египет, в храмах которого (по Манефону) хранились предания, древность которых исчисляется в тридцать тысяч лет.
Поднимаясь по арийскому течению, мы проникнем в Индию, где развернулась первая цивилизация, явившаяся результатом победы белой расы. Индия и Египет, эти два матери религий, обладали тайнами великого Посвящения.
Мы проникнем в их святилища. Но предания их проведут нас еще глубже, в эпоху еще более отдаленную, когда оба различные гения, о которых была речь, являются перед нами соединенные в чудную гармонию.
Это – первобытная арийская эпоха.
Благодаря превосходным работам современной науки, благодаря филологии, мифологии и сравнительной этнологии мы в состоянии различить очертания этой эпохи.
Она вырисовывается на фоне ведических гимнов, которые являются лишь ее отражением, отличаются величавой простотой и чудной чистотой линии.
Это был век зрелости, совсем не напоминающий золотой век детства, о котором мечтают поэты; и хотя страдания и борьба не отсутствуют и в нем, все же в людях того века чувствуется такая полнота веры, силы и ясности, вернуть которую человечество уже не могло с тех пор.
В Индии мысль углубляется, и чувства утончаются.
В Греции страсти и идеи одеваются в чары искусства, в магические покровы красоты.
Но никакая поэзия не в состоянии превзойти некоторые ведические гимны по нравственной возвышенности, по всеобъемлющей ширины мысли.
Они проникнуты чувством божественности всей природы; они объяты тем невидимым, что окружает проявленный мир, они настроены тем великим единством, которое соединяет все в единую гармонию.
Каким образом возникла подобная цивилизация? Как могла развиваться такая высокая интеллектуальность среди постоянных расовых войн и борьбы с природой? Здесь останавливается исследование современной науки, но религиозные предания народов, истолкованные в их эзотерическом смысле, идут гораздо дальше и позволяют нам отгадывать, что первое средоточие ядра арийской расы в Иране произошло благодаря определенному подбору, произведенному в недрах самой белой расы под руководством победителя и законодателя, который дал своему народу религию и законы, соответствующие гению белой расы.
И в самом деле, священная книга персов Зенд-Авеста упоминает об этом древнем законодателе, называя его Йима (Yima), а Зороастр, основывая новую религию, ссылается на него, как на своего предшественника, как на первого человека, с которым говорил Ормузд, живой Бог, точно так же как Иисус Христос ссылается на Моисея.
Персидский поэт Фирдоуси называет этого законодателя Джэм, Завоеватель черных.
В индусской эпопее Рамаяна он появляется под именем Рамы, облеченный в достоинство индусского короля, окруженный блеском великой цивилизации; но при этом ясно сохраняет обе свои характеристики: завоевателя, создающего новую общественность, и Посвященного.
В египетских преданиях эпоха Рамы обозначается как царство Озириса, владыки света, которое предшествовало царству Изиды, царицы мистерий. Наконец, в Греции древний герой и полубог почитался по именем Диониса, которое происходит от санскритского Deva Nahousha, – Божественный Преобразователь.
Орфей давал то же имя божественному Разуму, а поэт Hоннус, следуя элевсинским преданиям, воспевал покорение Индии Дионисом. Как лучи одного и того же круга, все эти придания указывают на один общий центр; следуя по направлению тех лучей, можно убедиться, что все они исходят из него.
Итак, минуя Индию Вед, минуя Иран Зороастра, мы увидим – при сумрачном рассвете белой расы – первого Создателя арийской религии, выступающим из лесов древней Скифии в двойной тиаре завоевателя и Посвященного, несущий в руке мистический огонь, тот священный огонь, от которого зародится духовный свет для всех арийских народов.
Фабру д'Оливе обязаны мы указаниями на этот таинственный и величавый образ;11 он проложил светлую тропу, следуя по которой попробую и я вызвать его перед читателями.
