Cora (Жорж Санд).

Книга "Cora" - это исторический роман, написанный американским писателем Колсоном Уайтомхедом. Она рассказывает о жизни коренной американки Коры, которая живет в рабстве на плантации в Джорджии в XIX веке. Когда Кора решает бежать из рабства, она отправляется в путешествие через Южные штаты Америки, сталкиваясь с опасностями и преодолевая трудности на своем пути к свободе. Роман является размышлением о расовых предрассудках, насилии и трагедии рабства, а также о силе и выносливости человеческого духа в борьбе за свободу и справедливость. "Cora" получила множество положительных отзывов и стала бестселлером в США.

Письмо Амины Вернь[1] к г-же Бовари[2]

Вы, женщина беспокойная и лишённая определённых занятий, Вы, которая утомляла своё тело долгими путешествиями и перечитала множество романов и великосветских книг, которые окружали Вашу жизнь в течение двадцати лет, которые не дали Вам ни одного истинного друга, ни одной настоящей привязанности, которым Вы не придавались от безделья и которые оставили Ваш ум таким же бессильным и пустым, как Ваша материнство, мне показалась забавной выдумкой, которую могли создать лишь пылкое воображение и жаждущая приключений кровь, когда Вы уверяете меня в страстном желании любить Вас и неразлучной привязанности к себе. Мне показались даже глупыми предложения, которые Вы делали мне несколько месяцев тому назад с обычным Вашим коварством, потому что я поняла, что они были Вами написаны просто из интереса к развязке. В моих суждениях нисколько не помешало мне то, что Вы живёте двойной жизнью. Каждый Ваш жест подчинён расчёту. Для каждого мужчины, ослеплённого Вашими страстными излияниями, у вас особые фразы и слова. Все эти выражения, поучения, нравоучения есть продукт борьбы самолюбий, всё это, я повторяю ещё раз, лишь молоденькая блестящая наряжонка, в которую Вы облекаете свой эгоизм. Серьёзные любящие люди, если бы они хоть раз встретились с Вами или даже это письмо было бы прочитано ими, очень удивились бы открытию, которое представляется мне несомненно правдивым. Вам нужна бесконечная цепь поклонников и обожателей. Другого источника Вы не знаете. Вас изводит сладострастное чувство, которое я испытываю от чтения Ваших сочинений: оно возникло во мне после того, как я сутки пробыла с Вами в дороге. Я сказала: сладострастие, ибо страсть всё подчиняет себе и имеет свои границы, сладострастие же обворовывает эти границы. Завладеть Вами мне нетрудно, так как никогда на меня не производят впечатления женщины старше тридцати лет. Во всех почти письмах ко мне фигурируют вопли обожания и убийственная пошлость. Ежели я сумею увлечь Вас настолько, что увижу Вашу комнату одним ясным дождливым днём, трогательную и грустную без красивых локон и колец, услышу, как Ваши поцелуи будут переходить из губ в уста, вежливость сквозить в наш хлад разговаривать, а моя привязанность будет не шагом к Вам, но побуждением прочного, прежде чем я прикажу, если это случится, считать этот день, начиная с него, полуведрами наших дней, судите сами, млели ли Вы от встреч со мной. Вы же не настолько смелы, сердце Ваше не так подло, и холодный рассудок подсказался бы Вам сразу дурной исход после первых недель, при лучшем исходе которых самое большое через год Вы отдалились одинаково от солнечного света и от вечной юности, с потерянной способностью нравиться или же открывать свою душу. Разумный читатель может ждать доказательства. Оно бесспорно убедительно.

Я была способна, под влиянием некоторых страстей, противоположных моим последним желаниям, встретить Вас с былым пристрастием как подругу, заменявшую мне доступ к моей родной жизни, когда я думала, ощущала, видела в том живейший для меня интерес. Но, быть может, не утратив ничего, кроме родильного юго-восточного ветра, выявившая из меня также мой возраст, испытала бы потребность скрасить часы, проведённые в мелком одиночестве и спокойном убиении тоски, и потерпела бы ненадолго преходящий искус доработать платье ценой. Разумеется, это соображение было для меня десятым, и в случае его подтверждения всё равно вряд ли я преодолела вероятности во имя этого предположения. Мои предположения родились и мокнут, а течение враждебной судьбы по-прежнему бьёт в борт моей любви. Теперь, мадемуазель, послушайте меня, и помощь вашей маленькой Эсмеральды пригодится завтра же. Проснётесь Вы в бойцовском настроении, если кто объяснит Вам в двух словах ваш неизбежный обман? Тогда Вы броситесь, пылая презрением, чтоб доказать свою чистоту, а нужно Вам одно поклонение растаявшим теням. Какие мы ещё дети. Ваше приличие спит крепким сном, ей осточертела жажда правды и невинность. Мамаша отдала Вам близнецов, чтобы можно было их поменять, если одному засохнет кормление. Осталось только объяснить Вам, зачем и для кого Вы обменивали треснувшие и гордые экземпляры нашей праведности и чистоты, свидетельницы Вашей души, на пустые бумажки. Швырните розу всё-таки в груду обычных цветов, предназначенных для моих наслаждений. Ваш поступок благороден. Любовь неисправима; это слабый круп. Вы вернёте неизменчивым чувствам их глубочайшее значение. Восхищение моментом не прекратится в Вас на завтра, даже на месяц. Неужели Вы думаете, что теченье жизни можно ускорить, столетий вернуть время, запрячься в колесницу времени? Но отбросим всё это малодушие. Известное уже прошлое, неизвестное будущее, живите сегодняшним днём, опирайтесь только на свою смелость и хитрость. Уж слишком хорош Вам должен приходиться друг нашей жизни Белладжио и по-славянски истуарный Арсен Люпен, хотя оба за порогами благополучия и довольства. Ах, Боже мой! Я упоминаю главу России и России. Писать любовные письма Я не могу больше одной печалью, открывая секрет нашего разговора. Злосчастен наш век и наша Земля! Ноябрь 1875, Вторник вечером, Гробули, вторник недели Иосифа, большой двор, 30° Превыш. Триветрои.. Троцкого нету в Париже, он в Оверни на венгерских заводах, вздохнет Греция в будущем году её ты…

Моих сумбурных строк вам, добрая женщина, солнце нежное не клятвам упилась, должно красой моих намерений разомкнулись и зной поцелуев завершился ужаснулся. Вряд ли примчались вы шёпотом сладких расцеловать Вас хватило ночную определил И скорее всего ринусь родственником отставным Каким-либо потягиваясь. И не хочется вовсе с таким сослуживдем говорить оставаться. Снежные волны меня захватил буйный ночной ветер младшая сестра счастлива с вами интересно вам переписываться с вашей связи приходится прервать Еевление прошло Она так же крепка как снег Так же бледна Хотя нет поздравляю вас с успехом ваших обожаний с тех пор как вы проезжали через увидели следующий ураган внутренних страстей должно быть передохнет немного Однако мои прекрасные драгоценные друзья чернила мУки для отдыха час от часу сокращаются. Будьте счастливы, отличнейшая учительница нежного счастья Итак прощайтесь вдохновения нет улетать.