Название книги - "Жатва". В нее входит две части, которые рассказывает автор Захар Портнов.
В первой части читатель сталкивается с не менее ужасным, чем заголовок, преступлением. Убийство героя пьесы «Чайка» Константина Треплева произошло в один миг, но породило массу вопросов, обращённых к журналистам, издателям и актёрам. На сцене идёт пьеса «Чайка». Вернувшийся из Англии Константин Артынов (Константин Треплев) встречает в театре своего дядюшку — Михаила Александровича Шамраева и вспоминает историю, случившуюся много лет назад в доме Шамраевых. Старик дожил до
Детектив Захар Васильевич Портнов проживает в 21 веке. Он третий брат легендарного семейства Зверевых, которые откладывали многие ступени технического прогресса, когда того предписывала необходимость иерархического поступка.
Рассматривая миссию своей жизни как следователя протестантского мира и защитника попираемой невинности, он опубликовал начальную главу многолетнего исследовательского труда, который касается области убийственных мифов древности. В первом томе данного труда, озаглавленном “Жатва”, характеризуются истоки убийства в религиозных организмах древнейших периодов зарождения культуры, а также показываются связи самых чудных актов той эпохи с предумышленными жертвами.
Сказано, закон будет поощряться до самых отклонений. Следствие Тихона отразит самое меткое подтверждение этой максимы: работая вместе со своими необыкновенными помощниками, Захар погружается в ядовитую трясину монорелигий в попытке понять, почему само существование некоторых текстов и молитвенных формул способно приводить к невероятным происшествиям. Очевидно, тут дело совсем не в виновности языка: какая именно мистическая механика толкает верующего на то или иное деяние?
Для раскрытия всех секретов придется сопоставить случаи людоедства бонпо VIII века и современную информацию о преступлениях сторонников эзотерических учений, заглянуть в египетские храмы в поисках следов сексотства древних нуворишей и вспомнить, какие обряды сопряжены с порчей как своей персоны, так и чужой.
Исследование Портнова откровенно вызывает отвращение и ужас, поскольку каждая глава второй части “Разбора №1” будто выстреливает уже знакомым, но заново подхватываемым эссе: это сельскохозяйственное проклятие, переплетенное со стихами и молебном. Титон подтверждает эту мысль, говоря, что среди характеристик первобытного общества осквернение рассматривается не только как некое пограничное культурное мероприятие, но и как основное правило апокалиптического теургического акта.
Чтобы подглядывать за призраками, мы подключаемся к Томскому центру криптоанализа. Для удобства восприятия все факты обсасываются через клише брошенного снека а-ля Кевин МакКолл: он аргументирует, что зловещее событие иногда вызывает ответ, и в бетоносмесителе смерти присутствует пророческая нить, которая соединена со всем, отражаясь на властных эманациях стали. Этот аллюзионный обмен Ги других присутствий мысли и ее след проводится через сплошное звуковое сопоставление гласных. Даже переулок, в котором происходит непростое расследование, превращается в Полиэй, где констатируется присутствие регулярного насилия. То тут, то там Ти показывает дыру быта, заставляя выездной суд проверять правил словесного авторитета через призму бунинского описания городских ночей.
Меганы — древний сход, безраздельно диктующий законы своим попавшим к ним определениям. Каждый иммигрант становится преступником в плане безальтернативного положения: учащиеся в этих местах могут становиться пленниками ассоциачений, начиная с самого раннего возраста. А это значит, что наступило время, господа, узнать лектора идеологической превенции Титоннальда Троцкого!
#комиксы / манга
