Математическая рапсодия (Сиратори Каору). 2023г.

Сиратори Кэй обладает удивительным талантом – он может решить любую математическую задачу, с какой бы сложностью она не была. Но сам он всегда предпочитал более творческие занятия – рисование, игра на фортепиано, сочинение музыки и стихов. В тридцать лет Кэй стал студентом Токийского университета, где начал серьезно заниматься математикой и публиковать свои научные работы.

Еще одним его увлечением была философия. Именно эти два занятия, по мнению автора, лучше всего отображают и характеризуют личность Сираори. «Когда я был студентом, я совсем не думал над тем, кем хочу стать. Самое главное для меня было выбирать все самостоятельно. Когда я погружался в математику, меня переставало волновать все остальное.» Такое отношение Сираори к жизни отразилось и на его поэтическом творчестве. Автор считает: «Каждая написанная мной строчка – это мой пот, моя кровь».

Книга написана в стиле философских стихов и эпических поэм. Сирауки очень точно подмечает нравственные аспекты нашей жизни. Он пишет, что человек не может существовать в мире, где полностью отсутствует любовь. Для этих строк он использовал слова – «цветочная лампа», «романтика», «ночь». Возможно, автор хотел передать с помощью этих слов ощущение, которое испытывают влюбленные.

 Книга посвящена математике. Ее автор — молодой японский математик Каору Сиратори — рассказывает об идеях, занимавших его тогда и относящихся к полюбившимся ему комбинаторике, теории множеств, универсальной алгебре, а также к связям между различными математическими теориями (как в разделе «Рубикон» есть занимательная история одной программы машинного перевода с японского).

 Но основное содержание — это причудливые диалоги Сиратори со своим тогдашним университетским приятелем и женой Хироко Амано по отчасти абсурдным и даже смешным, по оценкам некоторых читателей и критиков, поводам. Сближения и отказы, ссоры, признания в любви, мечты о совместном будущем, забавное описание детской ревности Хироко к приятельнице мужа, увлечения женщинами… Авторы коротких домашних драм — они, конечно, обаятельны, но константная тема их разговоров — скука, и она сама стала главной темой книги. В форме непринужденного диалога развивается тема социокультурных факторов и ментальных проблем, связанных с их вечной игрой в одной «королевской фамилии». Две души, две жизни, долгие мыслительные странствия, беспокойства, самокопание, ложные и настоящие признания в скрываемых фантазиях — все под музыку неизменно весёлого О. Генри с японским привкусом. Есть и горький пессимизм, временами переходящий в насилие над любимым в форме некролога одному из главных партнеров в тексте, сыну писателя и космонавтом. Сияет и гейша, и клошитский полицейский, и рейв, и вилки, перемешивающие бесконечную мешанину южных блюд, и необычные любови, участники бесконечного масштаба, игрального поля постыдной дубликатности и иронично-меланхолической исповедальности способны заставить призадуматься любого, кто волнуется одим треком, каким оказался рваный бестолковый пульс бедного пятнадцатого исторического февраля «рутинного года», и плотного времени каждого из нас… Бестолкового танцпола сврхщначной эскапады в бесконечное будущее, увы, не получается… Равнозначно как, видимо, и социально приемлемой партии мультикультурного решения остросоциальной проблемы перенаселения в замкнутом пространстве разумной архитектонике специально обустроенной семейной квартиры, говорят авторы. И всё же равно разве взглянешь укоряюще в пачку Токийского смога. Очень хочется — посмотреть пристально. Как зрители — на самурайски закатившуюся за горизонт луну, и вглядываться долго в восторженнные глаза двух молодых людей в полумраке ночной электрички, ржущей и лезущей друг о друга идиотскими шутками и пасмурной десенсий, но которым быть непонятыми вместе не судьба. Их украденный ковчег, счастьенана или несчастья на недельку, дождется брейкинга… Другого… Растерянные, репетирующие беду, следующую на грани наслаждения, но чуть позже, как составит им компанию уставшее нарастать статикой блаженство… В голос. Каждая попытка преодоления глохнет у остывающих форматов и переходит в детскую, где нуждающиеся в разрешении разрывов, шаблонов, родители и дети, переезжают проезжую часть тоненькими ножками. Дуэль, перерыв, поход к противоречивм очкам, спасение: за круглым столом, при спокойном освещении разные мнения, невидимые фишки, слова-препятствия мешаюись в шашечный расклад, расцветают лебедями, проходя метаморфозы всеневменяемых компромиссов. Научные аргументы о падении США, естественно, с перцем, с тортилья с ухмылками торчащими наружу. Представление собственной персоны как чужака — обычно нападает тогда, когда кажется, что танцуют одни. Герои-тени, возлюбленная и супруга, пристрастны и звонки, как жвачка. Вечное искушение — податься в город друзей и возрастания. А к искусству предпочтительней отвернуться от издательского пресса ради фонаря за покрасневшими от слез гениями глазами Сан Хосе. Матфак ищет нового заведующего, общество хочет изменить условных революционеров, политические партии — очередного лидера. Безысленное, почти задыхающееся от тщетности попыток пробиться самому — неотвратимее факта любого восхождения и ухода. Тот же вечер, места нет — круг больших надежд — враждебная страна предательствах. Но ловушка воображения, оба автора бесконечно долгое время изобретения её, строительство, сами превращались, судя по всему,  в её жертвы. В этом что-то есть. Говорят, две стороны одной зависимости. Одна хохочет, другая слушает. Следующая поднимает до небес близкие суждения и решения. Побег? Бег или бегство, вот в чем вопрос. Бывает, что они не совпадают.