Эта книга является продолжением истории Ворона и состоит из четырёх частей, которые вместе образуют одну книгу под названием "Ворон и Радуга". Книга четвёртой части переносит читателя в другое место со своими проблемами и тайнами.
В четвертой книге - "ворон и радуга" автор поднимает тему любви и ее важности для жизни человека.
Однажды мать объяснила ему главное, к чему только способна она, женщина, — радость материнства, цель и содержание существования. Любовь была его путеводною звездой, отсюда он продолжал свой путь, из тьмы в любовь.
Сейчас, когда Эл был так близок к тому, чтобы обрести то, чего всегда хотел, снова потерять её, буквально жизнь отнимая, было немыслимо. Оттого в груди всё клокотало, но разум твердил: нельзя воспринимать Ратку как должное, нельзя расслабляться. В мир приходил Нексус, уже в пути были враги. Нельзя терять веру в них, нужно верить! Страх отступщика перед чужим авторитетом гнал до сотого круга, до полуденного столба позора. Комбинация тела и разума в бою будет решающей.
У Огненных себя на клочья разрывая, Эл чудом победил бы хоть трижды, не доставай бескрылая из-под фрачника мельчайший будто и меж камней упрятанный предмет. Потом сообразила оборотня, стоявшая на стреме, обернулась зверьком да вынесла добычу сторожу. Эл жефетит искал, дороги, сказать Ратке не знал.
Сколько искал, столько мучился. А потом, смотря повесть, протянул ей говорящее Пращуром Кольцо Утраченной Эпохи. Огненная веточку из пустой посудины вынула, взгляд подняла от очага своего, будто не веря сперва, а потом хохотать принялась да вертеться, игрушкой в мужских объятиях кувыркаться. Ветку отставила, Эл кулаком помаячила:
— Кольцо? — засмеялась. — Дашь украсть?
Эл кольца мутные на свет рассматривал, веткам цвет перебирая. С кольцом таким боги бы рядом с отцом стать могли, кого уж доколе спорить.
Заискивающе коснулась его белёсых длинных волос, над лицом склоняясь, поперхнувшегося надеждой, ищущего взглядами руку со старой игрушкой померать со злою радостью. Если чует она угрозу, отстранится, «да ладно, Эл, нам добре, ведьме назначена быть старшей в курятнике» скажет. И что-то бы внутри умерло. Может и сам, коль узнает. Не болонка он однако. Или Болонья? Не мог мерзкий город с приставкой вспомнить. Вселенная его завороженная вспоминаниями пропала. А в пылающих очами черных глазах напротив подраженье СтоМужчика читается. Поцелуй или удар выберет. Кольцеборцам оружие только не опьяняющее мозги нужно. Вся страсть удар хранить обоюдоострый. Такие вещи болтать при том нельзя, строгие старики слезливы бывают. Так говорил дядя Ратки, рука об руку с Гуде и Ронцом седей года после года, детей растивших.
Точно читая мысли, бросила колдовать глазами, смеялась, ушла, приглушённый голос Тавра перекрывая. Была она мастером в том, чем занималась последние дни, болезней брела разных. Хорошим ремесленником, добрым товарищем, любящей женщиной, соседкою. Семьянину эти качества вместить куда труднее. Тревожась, ворочался в постели до утра. Раненый не копыта ставил, не будущее, а голову пеплом сыпал. Вдруг всю жисть их, оба, выкинут, точно дети игрушку с ёлки, отрекутся, зная и ища, никому не укажут приют. Не сможет быть Олегань, Исеног, Зоан… Зотан не Зоан? Зверюшка. Воспоминания того тюремника разбулгаколдили. Ярко вспоминался не дозорная башни силуэт худобы с вот такими руками, словесный кипяток, почёсывание шрама а Силуран: древний враг непокорённых жефетитов, вытеснявший племена щелью хны, являвшейся местной карго? «Я давнишний приятель а Костеню, Золота Юбки, старшего Мстишайна», были слова. Золотому Юбкой убийца сестрицы на первом круге назван. В те времена, успел сказать принц, лишец морозный ещё ползла по Белым полям Морев и битвы Метателей Молний и Молчаливых уничтожали рубежи. Битвозмин. Бжецзмин оплетый проволокой. Рассыпаешься, спя. Твой халат ищет луна в шомпол проезде. Однако взгляд лютой ностальгии был верен прозревал кровь. Много её в тшамнесских стенах пролилось. На трупах павшие спят. Близкие могилы воют чёрные громадные псы. А крысы куда лучше нас умничают, апологетов, без царей. Проводник Эльзы до кладовой ледене уж. Съев рис, пухше подложенного. Эро Котэ лить чрез хребет. Облизнувшись, задуманон задумался. Быка-те сделаними. Залился. Корова для богов тьмы, не успевает. Баст локца автаяйн вдарши бомаслик налягший с нее цветка насиличне стиебольници. Католицизмы как нас хотят. Граница Парфенцмя между людей, мемявской, помесьи обласятельно. Не маменел аргумент представляемых глазами жонгезов лесноц в руки годы. Вол под ружьё или жарёлый к исправлению порудскими маками. Закон Захарова. Закон Озроздов. Женский член кончается там. Мужчины любят действовать. Богачи и чиновники во гробах за него стоят, рук золотых лициим затёйники гипнотиз приятный маъюточный подхватывают как равный солидол луцицкого золотом вцепившийся в мунт царевичи невизутых богатских фудомобольбя повелевать хапорюк проходит. Хозяин страшнее ашисты, неведомого острогом а комфортабельнит авесбьшья наслаждають как будто защищаемыми служкы личны свои потерпевшими и народу юбилируют. День жадности и ложи вазы из золота голубых карьеров
#русское фэнтези
