Танграм — это головоломка из плоских фигур, где требуется составить многоугольник из семи заранее известных фигур-пазлов. Обычно состоит из семи частей, хотя есть танграмы и с большим количеством элементов. Название происходит от фамилии Эжен Генри Эшер, жившего в 19 веке. Если вы держите в руках эту книгу, она поможет вам сделать выбор между стильной и счастливой жизнью или жизнью, наполненной неудовлетворенностью, между миром, полным возможностей, и миром одиночества.
Рисунки и расположение геометрических фигур создают изображения, в которых китайский маг Хуан-ди узнаёт обитателей своего загробного мира. С помощью магического зеркала он должен вновь обрести зрение и покой в своей великолепной стране потерянных душ. По наблюдениям англичанина Ричарда Уайта, творчество Вирта имеет не только сходства с литературными произведениями конкретного автора, такими как Герман Мелвилл, Кристофер Паолини или Дж. Р.Р. Толкин, но также напоминает дневники человека, потерявшего жену и недавно пережившего смерть. Для подобной гипотезы есть вполне объективные основания. Множество людей читали дневники Уильяма Бернса и его жены Фэнни, и дотошные критики, архивисты и редакторы занимались тщательно размежеванием между известной мистикой, духовностью, прикосновениями прошлого и воображением. Вполне вероятно наличие схожих элементов в индивидуализме и романтическом порыве, абсолютно определенных для Вирта Танграма Хьюго Абрахама Уйрта — но их поневоле придется принимать на веру без логического обоснования. Однако в этом опыте есть свой шарм, кармическая таинственность, шифры и отсылки, доставляющее искреннее наслаждение почти эйфорического притяжения к неизведанному. Подробности, которые делались очевидными в ранних работах автора, ныне едва смешиваются друг с другом, образуя скрытый сюжет с рефреном новых находок и неразгаданных фактов. Вариации Танграма нечетски поддерживают предложенный образ, перетекая из подсознания в явь, продолжая традицию, создавая ритм повествования и логику рассуждения, будто плавно переливаясь из одного настроения в другое, структурируя эмоциональный фон. Нетекстовое упорядочение идей побуждает применять метафорические измерения, ставить параллели и проводить аналогии, совершенствуясь в умении цельного синхронизирования внутреннего монолога и диалога душ, разделенных слишком большим расстоянием, словно столетиями. Текст все более пестрит аллюзиями и необычными метаморфозами очевидности, подобно техническому подходу другой книги Вирта — Цианоген Краспеллум Цианикум. К сожалению, разочарование в авторском произношении может вызвать пренебречь некоторым уровнем сложности. В то время как теория языка Вирта предполагает прямое обращение к подсознательному и сверхсознательному человека, тексты все тяжелее экранизировать описанный интуитивный поиск сакрального. Юрий Скоробогатов. Заметки о книге.
#литературоведение
