Նոյի ագռավ (Մուրացան).

В реалистической повести "Ноев ворон" Мурацан противопоставляет уходящий сельский уклад жизни городскому, критикует тех интеллигентов, которые, выйдя из сельского общества, поворачиваются к нему спиной. Герой повести считает важным средством целенаправленной деятельности по социальному и образовательному преобразованию деревни "терпение". Наконец, в той же повести, намекая на царящие в общественном сознании идеологические противоречия, Мурацан причину видит в предрассудках, проводящих границу между сознанием и психологией. Тьму можно было рассеять только посредством образования и просвещения, труднопреодолимую границу, где проверяется моральное служение апостола. Прежде всего необходимы "терпение и нравственная сила", чувство жертвования личным общему, "безусловное бескорыстие и самопожертвование... потому что подлинная цель человеческого бытия, следовательно, и залог его истинного счастья, я не вижу ни в чём другом, кроме как в жертвовании собственным Я на благо другого".

В своей работе реальный Мурацан рассказывает о фермерской общине и рассматривает ее отношения с городским обществом, критикуя возможные пути, которыми ведение сельского хозяйства и связанное с ним личная жизнь могут вести. По его мысли, быть истинной любовью и обладать добродетелью – вот цель, которую можно достичь через образовательные процессы и свет просвещения.

«Новое вино в старых мехах» Мушег Мурацан заставляет задуматься о сменяемости городской и сельской жизни, подвергает критике идеи, которые ведут отступление города от села. Героя волнуют значимые перевоплощения общественного сознания в селе как помощника в «братстве». Именно здесь, объясняя общечеловеческие откровения в стихотворных приемах, М. Мурацан подводит к ходячему восприятию знаний и психологии. Завоевание подобных перемен возможно лишь путем просвещения и образования, сложно одолеть четкий предел, где незыблемы вера и совесть… ибо внутренняя цель человеческого бытия, в свою очередь, также поддерживает его истинную радость, тогда как более ни в чем я не вижу различия, кроме разве своей личной подлинности в отказе уподобиться другому виду».