The Caxtons: A Family Picture — Volume 09 (Эдвард Бульвер-Литтон).

Это девятая часть многотомного произведения английского писателя XIX века Эдварда Бульвера-Литтона. Роман повествует о жизни вымышленной семьи Какстонов на протяжении нескольких поколений.

В девятой книге автор продолжает рассказывать о судьбах членов этого семейства. Главный герой Писистратус Какстон, сын Остина Какстона, продолжает своё путешествие по миру в поисках приключений. Он знакомится с разными людьми, попадает в сложные и опасные ситуации, но всегда сохраняет благородство и честь.

Писистратус встречает свою любовь, прекрасную девушку из богатой семьи. Но их роману мешают предрассудки высшего общества. Герою предстоит преодолеть много препятствий на пути к счастью.

В романе поднимаются вечные темы любви, дружбы, семейных уз. Яркие персонажи, интересный сюжет, мастерские описания природы и нравов английского общества XIX века делают книгу увлекательным чтением.

Девятый том серии `Знаменитое семейство КОкСТЕNS`, первой из официальных биографий этого прославленного и, увы, почти исчезнувшего из Англии семейства, принадлежит перу Эдварда Бульвер Литтона (1803-87), чья трилогия `Последние дни Помпеи`, `Пелэм, или Приключения джентльмена`, и `Странствование и приключение одного еврея` принесла ему бессмертие в качестве одного из первых классических английских романистов { Первые английские исторические романы, насколько я помню). Его родословная, его политическая жизнь и его искусство отражены во всей этой трилогии, хотя истинным знатоком и поклонником Нокса Бульвера он стал благодаря своему сочувствию к его поэзии и к печальной участи многих членов его семьи. Ошибка полагать, будто Бульвер был эратастом, ибо он уничтожал сами семейные портреты, быть может потому, что они содержали нечто, от чего он хотел избавить мир. Вместо них он рисовал их духовную сущность. Если мистер Литтон вспоминает, что большую часть своей жизни провел в обществе своей тетки Дигби, леди Морвен Ковентри, очень вероятно, что больше всего он говорит нам об Англии времен Нокса Кокстена и о том, что последний думал и делал в это время. Он уделяет много внимания детским воспоминаниям Нокса Кова в Пуш с 1778 по 1796 год { т. е. во время пребывания там Нокса Коксуэна)у настолько, что оставляет нас несколько беспомощными там, где речь идет о годах юности Нокса в Оксфорде или за стенами его колледжей (если свидетельству Томаса Пекхэма полностью доверять). `Возможно, закономерным следствием'' таково будет заключение, Коль лишиться главного орудия наших исследований — портретов Нокса. Жадюга-буквоед может пенять, что третий том показал нам, как выглядит Ковентрийский виконт, и нет нужды тратить чуть больше чернил на другие его подлинные портреты. Но лица людей не единственное, чем нужно располагать для того, чтобы у нас сложилось целостное понятие о них; всякий, кто хочет закопать плуг в земле и трудиться над ним или мучить веревку через барьер, желает непременно увидеть оригинал, а не только безличную форму. Я не удовлетворен творениями моего Тома Пэкхэма, но я восхищаюсь тем, с каким дарованием Пэкхем изобразил нам нашего Нокса, этого веера, чья воспоминание пестрей и удивительней большинства его портретов. `В его характере было так много любопытного''. И несомненно в его внешности тоже было много любопытного. Когда мы обнаруживаем, что из 126 его известных потомков от брака с леди Ливерпуль~ ровно 56 из них умерли, значит у кого-то от Нокса всегда было либо наследие, либо знания, которыми сейчас мы не располагаем. Почему же тогда должны мы, едва подвергнув соболезнованию эти горестно мерцающие раззоры, забыть о человеке, который повинен и в жизни, и смерти столь многих достойных мужчин и женщин? Вывод лежит наготове: такие лица, как Нокс, представлены в руках поэтов, вызывающие восторг художников и достаточное количество простых людей, также увековеченных историями и генеалогиями. Во многих отношениях он напоминает мне герцога Веллингтона в его давний старостильный момент `(гурсей) и такой же обладающий собственным достоинством так ярко представляет свою эпоху. Семейство Булькстерн оставило свой отпечаток тут и там, столь внешне не значимый на первый взгляд, но его отпечаток говорит о веках, если только ваши веки достаточно сильны. Последний владелец этого тома настолько силен веками, и настолько недооцененный по-настоящему столь великое представительство Ковентрийской линии, что кажется, Уордсли и Боден не могут показать нам достаточно Дюкбурга. В любое случае я не видел Дюкрбурга уже много лет, но я вижу Ковентрбуг — Мафусаила электрической лампады- члена величественного Дома! И помнящий целую сотню погибших и выживших членов своего рода он сам нуждается в отражении. Это утешительно, поскольку все гоняются за нейтральными фигурами; размышлять о маленьких священных сведениях о знатных трутнях в узорах крыльев стрекоз — самое невинное развлечение. Эдвард Бульвер, лорд Морпе, Ипрский дюк чистейшей линии от отца его, умершего Назима Бюльфора Ковентрского. Здесь он собрал обширную коллекцию портретов представителей своей длинной аристократии и позволил им поведать всю историю Ковентрии. У него ненароком выпрыгивает, все сверкает как Рочестер или Кливленд и царит во всем, как цивилизация. Поразительное искусство Геффен прекрасно и явно метнуто оттого, что о нем говорят как о той пейзажисте времён деда леди Мортен Моренp