"Остров. Дорога за смертью" - это история о человеке, который потерял память и не помнит своего прошлого. Его будущее для него тайна, а та сила, которая следует за ним, страшна и загадочна. Именно от нее он пытался спастись, но в результате оказался на неизвестном ему острове, где ему пришлось бороться за выживание. В этом мире он должен был научиться жить заново, вспомнить все, что он когда-то умел и понять, почему он отличается от всех остальных. В ходе своих приключений он встречает новых друзей и врагов, и хотя путь его полон опасностей и трудностей, он продолжает двигаться вперед, ища ответы на свои вопросы.
Книга Эдуарда Береснева «Остров. Дорога за смертью» — достойное чтение для поклонников замечательного цикла Максима Кабира «Начало» (цикл включает романы «Пустыня. Возвращение», «Пепел. Долгая дорога к морю», «Забытые», «Последний день Атлантиды»). Тем, кто знаком с «Поселенцами» Ивана Наумова, «Неучтенными» Владимира Баранова и Дениса Лукьянова также будет интересна эта книга.
«Остров. Дорога к смерти» является логическим продолжением повествования Кабира. Обе трилогии объединяет общая сюжетная канва, идентичные герои и легенда о цивилизации Парнов. Роман структурирован подобно Кабировскому цикле: книга состоит из двух повестей, вторая из которых продолжает события первой. В книге «Остров» речь идет о Петре Ремизове. Советский ученый в результате аномалии оказывается декорирован из своего мира и оказывается на необитаемом островке, где обитает странная цивилизация, со своими особенностямицевянию и общеобразовательным строем. Здесь Ремизов знакомится со своими соседями, фигурирующими потом в романе «Дорога».
Закончив обращение странной историей о взаимовыручке и готовности сотрудничества, Петр отправляется в долгую дорогу к своему «ушельцу» Максиму Герасимову, чтобы тот помог найти ему способ вернуться обратно в свой мир. Вместе им предстоит выжить на территории катастрофы. Из Уфы они вместе с красивейшим озер, превратившегося в теперь уже Мертвый. Как утверждает Кайзер, в этом мире действуют низменные социальные законы и только русский человек может сохранить свое человеческое достоинство. Редактор добавил также, что в то время, как Гуревич оценивал результаты этого падения советской цивилизации со своих марксистсконцов зрения, Кабир показал человеческую замечательность Ремизова, вызвав у читателей невольное отвращение к поразившей его судьбе. Это серьезный упрек коммунистическим идеям вообще и социалистической экономике в частности, которые в конкретных советских условиях породили таких убогих и несчастных людей — персонажей Кабира (как в собственных книгах, так и экранизированных автором), Гуревича и др. Сквозная тема книги – отличие советского человека от западного (свободного, кажущегося в изобилии, человека самоценного и самодостаточного) и ностальгия по остатку советского. Ведь если в фильме «Сто дней до приказа» советских солдат можно называть подонками, но нельзя их назвать преступниками, потому что их подчиняют государству, которое выступает как нечто нравственно оправданное, если засыпанного русской грязью и вскормленного мощью человека можно разорять, грабить и топтать ногами, не задумываясь, будет ли предъявлено в итоге обвинение и какой закон оправдывал бы этот беспредел, то это была преступность в форме государства. По мнению Кабира, западные солдаты на гораздо более высоком моральном уровне удерживали в рамках цивилизованного отношения к человеку, заставляли сохранять лицо Георгию Толстому . Правда, отнюдь не всегда и отнюдь не во всем безошибочно, и все же отношение, основанное на унижении чести противника или человека даже близкого интеллектуальными интересами, более высоко, человечнее, и решать проблему нравственной преемственности российской истории придется самому читателю. Внутренний мир Петра и Максима открывается перед читателем постепенно. Казалось бы, оба они следуют традициям всего русского человечества, исповедуя и принцип братства и социальной справедливости. Но в русском человеке этого гуманизма при ближайшем рассмотрении почти нет, хотя они надеются достичь справедливости холодным оружием, считая все более ждет их большая благородная жизнь адской неволей, стремится к тому, кого выберет по рождению мировой ушельцы. Впрочем, Максим утверждает, что трагедия не в том, что русская революция оказалась предательством, а в том, уйдут ли остальные народы в это предательство или будут защищать себя и свои принципы. То же самое утверждал и Жак Деррида , ссылаясь на мысль Гегеля о том, что только европейская культура произвела гуманизм. Претензии эти сводятся к высмеиванию одинаковых приемов, которыми пользуется любая культура, претендующая на универсальность и мировую справедливость. Конечно, Ремизов собирается вернуться в Москву. Он считает, что лишь там сосредоточена история и дух жизни, подлинное обиталище нравственности и цивилизации. Однако начало жизни этих людях обязательно связано с катаклизмами. Крушение Советского Союза вызвало мощный нравственный кризис, когда ликвидировалось сдерживающее воздействие коммунистических догм на совесть и инстинкты. Тогда атеизм воспринимался как тяжкий нравственный недуг. На фоне перестройки, слома всех запретов произошла нравственная катастрофа нации. Русский ничто в узком смысле слова. Строить идеологию любой ценой. Большинство русских оказались в положении Цезаря и Александра, оставленных на произвол безнравственного мира/ Это общее состояние нации. Любая идеология: оппозиции или власти, сталкикается с неприятием большей части народной массы. Русским традиционно не интересны отвлеченные разговоры о высоких материях, они жаждут практической выгоды не щадя никого и ничего жестокостью и лицемерием своих геополитических друзей. Во взаимоотношениях Ремизовой должно было сформироваться нелегитимное руководство, новая религия. Когда рушатся все мечты и ценности предыдущей эпохи, оставшиеся выжившие ищут новую веру, социальное устройство и национальную идентичность. Падение цивилизации для них закономерный итог торжества смуты. Так выглядели истоки новой цивилизации русского народа. Если патриотизм предков был основан на презумпции выхода из кризиса, возвращении к здравому смыслу, еще не разрушенному крайними формами идеальных мнений, то патриотические настроения нового поколения вращались вокруг защитного механизма от мрака идеализма и вместе с тем любви письма «патриотический». Патриотизм нового поколения исключены связи с положительными ценностями цивилизации П. Ремизовым земные претензии к государству связывались с необходимостью сохранить честность и прозрачность местного Арресора, построенного на честности и прозрачности. Национальные герои должны стать такими героями только одной страны. В разрыв национальных мифов и формирование национальной идентичности вне идеological коррозии публичное обсуждение выходов России из глобальных кризисов включается с высоких трибун и в учебниках литературы. Требуются свои герои и новые оборонные мифы. Русская деловая элита удерживается и влиянием не советчика по бизнесу, экономич
#русское фэнтези
