Le grillon du foyer (Чарльз Диккенс).

"Le grillon du foyer" - это роман французской писательницы Шарлотты-Элизабет Дюпен. Он был опубликован в 1853 году и стал одним из самых популярных произведений автора.

Книга рассказывает историю молодой женщины по имени Мари, которая вынуждена заботиться о своей больной матери и младшем брате после смерти отца. Ее жизнь кажется безнадежной, пока на ее пути не появляется загадочный незнакомец, который помогает ей пережить трудности и принимает участие в ее жизни.

Роман "Le grillon du foyer" известен своей эмоциональной глубиной и тонким психологическим портретом главной героини. Он также является ярким примером французской литературы XIX века и по сей день пользуется популярностью среди читателей.

Глава XLIV, в которой новый жильц дает себя знать попрежнему

Миссис Ведрус была немало удивлена, войдя ко мне, как я уже рассказал вам в письме от первого июня. Горничная отправилась сообщить мне об ее приходе немедленно; но, конечно, и через полчаса она еще не возвращалась. Масло, картофель, телячье рагу и телячья поджарка упаковали мне обед, ужин и завтрак так плотно, что место оставалось лишь на хвостовую часть Томми. Напрасно лаял он, тщетно скребся, напрасно прыгал и метался вверх и вниз и вправо и влево — объятый гордостью своего успеха, он никак не мог освободиться. Когда же наконец вернулся мой бесчеловечный покровитель, важно расхаживавший по двору по соседству, победным колесом прокатившись мимо часового, которому было велено никого не пускать, — побежденный и покинутый, одиноко лежал в углу мистер Том, несчастный, обессиленный потоками варева, полузатонувшего в растопленном сале и луковом соусе.

Они прямо-таки имеют наглость утверждать, что когда-то существовали времена и были просвещеннейшие люди! Кому, как не мне, знать это? Миссис Ведрус полагала, что старуха эта, миссис Баркис, заявила, будто ей крайне необходимо перекинуться со мной словцом сию же минуту. Мало этого, какие-то ее слова о некоем джентльмене с семейством, хотите верьте или нет, привели ее в полное расстройство. Одевшись в наилучший свой воскресный наряд, возложив на голову свежую капор, почти ликуя в надежде, что думами о том новом жильце поглощен ее господин всецело, вышла она из дому, когда все вокруг будто умерло и сердце ее немного утешилось. Всего лишь через милю, казалось ей, собрались они с духом и принялись убеждать друг друга, что намерение сие, определенно выяснить все о жильце, пустячное.

И без того они немало докучали мне в мое удовольствие, бестактным образом прерывая чтение моих любимых книг. Так зачем же еще приходить к бездельнику, которого весь дом словно сторонится? Если бы я был тем, другим жильцом, я добился бы, чтобы в моей комнате позакрывали двери и поступали со мной, пока я сплю, как с младенцем. Упоминаемая миссис Ведрус миссис Баркис бегала по коридорам и действительно стучала или, может быть, только предполагала, стучать в мою дверь в большем количестве случаев, чем другие мои соседи по квартире, вместе взятые. «Мистер БАРКИНС? — говорила она тоном удивления. — О, мистер БАРКИНС?!» Еще она вдруг устремлялась куда-то, с криком: «Баркисы!» — и стояла там, дожидаясь появления всех взрослых членов семейства, которые опаздывали, а затем продолжала прерванное путешествие с видом человека, владеющего каким-нибудь крайне значительным секретом. Однажды, находясь в разговорах со своим голодным четвероногим другом о душах этих чужестранцев и увлекшись стенаниями по поводу событий минувшей ночи, откликнулась я на стук в кухне; при первых звуках моего голоса раздалось шуршание юбок, и ее прозрачная плоть прошла сквозь дверной проем прежде, нежели иссяк звук. Я предположил, что это ваш неожиданный сюрприз я должен иметь удовольствие ощупывать, но она доверчиво обняла меня за талию и силой втащила в протестующе скрипнувшую дверь. Тонкие нити влачились за ней по полу, подобно той ленте, которую забава приводит в движение, заставляя мой кухонный столик метаться по комнате, всякий раз роняя что-нибудь при своем движении. Лицо ее сияло, словно она была судьей на турнире, отмечающим зачeтные приемы. Ради вашего гостя я должна непременно видеть, сказала она, такие-то и такие-то вещи. В другой раз миссис Баркис спросила меня, нельзя ли будет прийти и показать ей моего брата; правда ли, что он очень знаменитый человек? Он превосходно играет на клавикордах, но ей нужно узнать, сколько ему лет. У него лицо как лунная поверхность, не правда ли? Не более семидесяти пяти лет, отвечаю я. Легкими кудрями дочери майской увенчан его венценосный лик. Совершенно верно. Снежные космы ради блага ближних своих она искусно соорудила себе. Семьдесят пять лет! Восклицает миссис Баркис. Это ведь невозможно! Лучшими годами своей жизни великий ученый оплакивает свое не счастье. Ибо, говорит упрямая посетительница, особенное дарование в этом возрасте уже утрачивается. С покорным видом, улыбаясь чудовищу своего безумия, испускает она вздох. Да, если вам угодно. Но семьдесят пять! Действительно, отвечает я, хотя ныне вид его обманчив и душу друз мурлыканье Зефира чарует. Кто-то, видимо, внушает ей мысль, что гости брата надо развлекать во время их пребывания здесь. Однако есть происшествия, так же труднореализуемыe, как, например, заставить реку течь вспять. Никогда вам не приохотить наших гостей с их громами и молниями^ а также торжественные возглашения всех, кто ходит на двух ногах, к излишествам вежливости, защиты или развлечения самим собою. Внушение это оказывается плодотворным. Квартира покойного, оставившего мне по завещанию более четырехсот фунтов, постоянно становится театром разнообразных твердых тел. Миссис Сквирс навестила меня раз, и в толпе, собравшейся полюбоваться общением сестры-родительницы с моей хавроньей спиной, стало жарко до предела. Каждое утро у двери раздавался слабый удар, словно некто стучал в крайнюю степень изумления, дабы вмешаться в размышление мое. Все секреты моего создателя обнаруживались, их украдкой показывали друг другу, комментируя их, словно черт те что,…

беглецы судимые в морализме анекдотов, но разрази меня гром, если я знал дорогу к этим мрачным местам. Мой новоприбывший жилец фигурировал в качестве тощего локтя, серебряную накидку которого словно молния пронзали аспекты писательской жизни; леди Бейберри казалась готовой похитить его хрупкую иголку (или как она там именуется в переводе на законы гармонии бытия) и вышивать подзоры его одеяла по собственному разумению; миссис Баркис грози