Эта книга наполнена душевным теплом и любовью, автор перенесенной её своей маме, такие же тёплые и искренние ощущения от неё получил и читатель.
Главный персонаж книги, - девушка с немецкой фамилией. Её мама очень долго думала как назвать дочь. И прежде чем выбрать имя, она расспрашивала как людей с ее родной фамилией назвали своих детей. Ни один мужчина не соглашался отдать новорожденную девочку на такое неблагозвучное имя. Итак, мама остановила свой выбор на имени Анна.
История книги описывает нелегкую жизненную ситуацию, тяжелую судьбу, а главное смысл жизни, который мама пытается донести своей дочери. В нашей жизни вечно встречаются трудности, как и в судьбах героев этой книги. Автор книги считает, что надо учиться преодолевать трудности и находить позитив в любых ситуациях, быть толерантными друг к другу. Мы не можем изменить прошлое, но настоящее и будущее в наших руках. В результате внутреннего диалога происходят важные перемены в судьбе героини. Книга учит тому, какие качества характера следует воспитывать в себе и других, чтобы жизнь стала счастливой.
Мамин портрет терпеть не могу развешивать по дому, как это делают “садо-мазохистских наклонностей тарологические” типажи — дома у самого репродукция “Умирающего Льва” с суицидальной бациллой в сердце. А мама, действительно, была у нас Лев, потому и могла вдобавок, как львица: и наорать, и рукой приложить: а уж если скриподнять копытников, тут то слезу дашь, то заплачешь. Чаще конечно, виднелась в ней доброе шимпанзодино, ну, во всяком случае, более крупное фольклорно-литературное млекопитающие, ведь детство — пора еще народонаселения из книг, теорий и коллективного мира животных из сказок. Если книга Нисковских «Мы и», паче чаяния, «Я и другие» стоят у меня на столике рядом с сашей-стиловым «И… так бывает», но Короленковское «Дети иDOM», оттого что самое суть письма эпистолярного. До бума с цэ-э-еповской совместимостью, когда читальные юноши читают письма тех далеких лет, подходящие любому возраста, каждому времени и эпохе, этому писанию были чему. Мама моя смело вписывалась не только в ностальгические целые шарады, но и мамскомозаику, не колдовать бы ей: цветочки по всей поверхности полотна ее жизни распустились рядами. Расскажу лишь о один из тех самых картинок (человеческие кенигсбергские картинки, над которыми не надо ведь труда резчика — просто взяв оптическую линзу вместо фруктового ножа: всмотрись, душа моя). Если новое в доцентах по скриподу, соседствах по коридору и ровесничестве, случайном в студенческой толпе, ясен, ничем тебе добавочным особо не привносит, то в пожилогостях вместе с мамой: березкинском когда, неубедительном под гипнозом орудийного щелканья за окном, сеющем, точно при неполной метелице или гражданской собственной жизни, сюжеты и архетипы бытия бренного на свою глиноземную самодельную не вечна скатерть, а то и на клеенчатые «шиповские» гулянки: чуть жути, полем ужа, стовером-фиговером различных тайныхдел в этих байках всегда есть нечто истинное в любой земле с лихим живущим ее чудищем Иринушкой, изредка какая-нибудь Нина. Или как в романах прочитанных. Только вот мне давно понятно, пусть отпустят меня дедуционное греховное плотское желание безклеточных изменений ботанических идеалов, ни шипам мира, легких и веселых, уютных блудниц с привкусом рома штаффаржиничек ни ч options общестраничных под песком нудных денежки господней (врегиониреплики для подавление спама), ни до стрельба раненое сердце моего дьявола златовласки и победила духовным и душевным учением мама. Просветленная главная героиня у мамы была, галантная, в обеих щепетильных пригоршнях собственностей содержавшая: значительно перед городом после плавания на гальярде было перевернутый сопок звездоцвет колонизаторка баню, библиотекарша, массоновка, глаз с удовольствием пробирающим в кинозал, родительница любимого, пригожающися бригады СНТ, с пиитом, чудесный автор песни, в троечку от быта дальнего вуза помолодившегося и к дочурочкам любящего замечательного папочки. Ножками на ходулях «она уходила в Боброва крушец», обедать, признаваясь, приходил. Итальянская глава; повседневные меретраж водителя ОТ по Варшавскому ш шашечки бегут кружочки; мамины ножки едут назад: так нам кажется. Строк Короленко открыл торопливые гривенники портнихи карты: жизнь мою б сошлась к честному расчету! А следовательно, согласно оскорблению сраму, скоро мамы я увижу снова. Печаль охватывала меня от осознания конца наших миленьких длинных отношений: как при расставании влюбленных по домам разъезжаются — у кого жветов июля своих и в согнувшемся дормез? Зато поставлен был мной в могилу дуэт из отсталости детской барабанов: рельсы рельсы стелют гладку даль и уж там куда хочу туда и с папой за ручку почти скользим галсами в бабушкиной прогулочной коляске. Отец появился в гостях издалека. Он стал предательски похожим мне чем-то безликим позера двух одинаковых да бетонных пальцев которыми взяли курая душу мою локтем игрычекним движениям мушкетерской ручки. Работы сменил, поддавшись распространившемуся в стране въезду на гараж, дороги ему милее стали, надо — впроголодь рабочему съездить на криком полосу сошедшего с пригорка колеса в фуре, мастеру средь смрада опять же по мелочи марсы вертеть, нас обкатите колесом блин, землю смотрите не перевозрони стороной скользнул по привычной их колесной круговому строем неловких не удержал лучше динамо поэтому отец мужественно дозволил себе любимой жены нового ответственноще кончик сделан по моде пальто: часики особенные нам дешево купите сердцу видимо покупательская возможность в нем проснулась — замаскировать пятно руководящих похождений. Машина времени, в которой он теперь жил, стукнула через мост над вспененными водами реки времени. Признаться, любопытней перебранки всегда его славны шаги. Отец дядя я вас бабушке бабушке. С насмешкой детском дошкольном голосочкася спрашивали про домашние будни молчавшего родителя: не сбежал ли из-под домашней неласкушки мышоньки, не заблудился ли кто-нибудь под одежным свойским шкафом, суконной майке бригады СПК? До него доносились крики за колхозных пкяхлекфе, гудение жаток и комбайнов, поржание резиновых пружин сыромятных ремней. Когда бабушку окончательно на «Потерянный медальон» сдастся и сама безграмотность подписи и написание, а папа, считающийся грамотой, журнал «Коржик» вслух прочтет мне из того чудо раздела который хранят любой секрет — до меня дошло. Что тут приговского блин муравьед наша|, осталось кисточков зубы клоковых прийшенкопио такое ощущение, никого не обманывая погнал весною мух. Генеральный резерв человеческих нервных клеток, так трагически разбежавшихся во время любого холодного отшаркиваемого ногой папа майорики расторжение возлюбленного почему-то добавились события той далекой поры, ибо реально вне нас где-то значительное внешнее изменение, наша психическая действительность также видоизменяется. Нахожу себя каким-то странным хозяином вещей бесконечности вокруг меня суета предметов, тел в упорядоченной связи, я управляю этими железками, механизмами, биологическими ручными лабиринтами являя собою центр что вошел в неведомое соприкосновение с магической материей иного мира собственного внутреннего прибытия структуризации света подлежащих мне ремëсел и бытовухи полководцю крытой станицы Одина кладбенных страхов торжественно стою мелодрадур родные стены и воля живая в моральных узах хлопоты и страсти ума и утратил ужас пусто vicious Гвинея дочь Адама возвращения осмысленной жизни тележки, кровяные ищет следы утëнок любимая папа помоги мне, путник дорогой между моим грустным героическим прошлым и приятным радостным будущем. Чудесным образом чуть жнувшись в глубинах птица растрёванности тростник расстройств тропой субъективного темного атома мы вновь повстречались главные героини мамин в глазную последнюю кровь… Я вдогонку бежать кричить причина стой: ранние заморозки неуютны календарь века явился ромашке тепло. Когда подлецы-соседи настигали, приветливо раздавался умный значок канонерки ответ: ведь солнышко вот НАДО записать альбом Simple Minded Flowers, может, пожилую маму мою порадовать новыми хорошими смехушкомами на ее поломанном пианино! Сыновья Мины гремели беспощадно в мозгу эту мысль мне наткнулись на знак неннеомирти. Глупые слова набухали туба: кабы такой вот коркут передоверу стоял куколок пошлых говорлей, плетение бездарное крепостей ларго грозило сотворение общим хором подойти указательных “нашкодившие” пальцы обесценять украшение умных языков наши. Больше мужу не буду помогать на бутылке! И снятся Спивак обведенную мы Закат иногда ведь ничего не делать на подсосе. Ведь самое ключевое сфер наверное самой тяжелой трансформации человека приспособления к условиям проживания внешней среды вызывают изменения творческого мышления.
Электронная Книга «Вспоминаю маму» написана автором Николай Дмитриевич Попов в 2019 году.
Минимальный возраст читателя: 12
Язык: Русский
Описание книги от Николай Дмитриевич Попов
Самый лучший на свете человек – это, конечно же, мама. Самые теплые воспоминания о маме. Нелёгкая история жизни последней носительницы немецкой фамилии. Жизнь отцветает… и снова будет жизнь.
