Книга "Париж и война" автора Максимилиана Волошина - это острое и глубокое исследование войны во Франции во время Второй мировой войны. Волошин использует свой уникальный стиль повествования и глубокий анализ, чтобы раскрыть неизбежную связь между миром культуры и миром политики.
Автор описывает жестокие сцены боевых действий и разрушения, которые были перенесены через город любви и искусства. Он подчеркивает невозможность уйти от трагедии войны, которая повлекла за собой огромные жертвы и страдания.
Книга начинается с осознания главных героев, что многие из ведущих представителей французского авангарда являются жертвами войны, и затем ведет читателя через различные уровни авторского присутствия с помощью его собственных мыслей и переживаний. Важно отметить, что его взгляд на эту тему отличается от взглядов других авторов, таких как Эмиль Золя, Анатоль Франс и Андре Жид, чье творчество также было затронуто войной..
В целом, книга "Париж и войну" представляет собой сильное и эмоционально глубокое произведение, которое помогает нам увидеть, как война может деформировать и разрушать нашу цивилизацию.
— Война безжалостно перемалывает цвет человечества… несутся жернова над чаном, питающимся человеческой кровью, для каких-то страшных темных дел; скоро урон от большевиков покажется пустяшным… Я писал в «Путях России», что Октябрьский переворот вызовет потерю кровавой жертвы сензитивами утра… Когда в начале Первой мировой я писал о Париже и войне, мне стало ясно, что чаша крови Сен-Мартена переполнилась: бомбы, разрывающие мое сердце, являются продолжениями этих архаических жертвоприношений наших дней… Тысячи невинных истекают мраком и искали тьмы до Духа Святого… Теперь жертвы потрясающие и беспрецедентные по степени своего человечного величия и жертв человеческих до конца доведены до жести и таинственной пластичности трагедии Метерлинка, ужасной Жертвы и непостижимого предназначения человека… Спиралью спутывается прошлое, будущее и настоящее, обнимая, обвиваясь и затягивая и тончайшей своей паутиной охватывая опою весь состав наш, все наше существо… Каждый толчок сердца, выдох, прилив жизни, прирост каждого дня — уже самой алой жертвенной кровью пятнал нищее сердце короной священного ковена одиночества, который развеется в нем заревом всечеловеческого счастья, станет прозрачнее и чище золотого листа Сиддхартхи. Увы! Ужасающе искажено и смешано и приуменьшено, прикормлено сознанием вчерашним благоразумным нечто одного вечерка, неделечки, месяца и забитое бытностью, отчизнолюбие, общественными попечениями о земном благополучии и голодноватость, растянутое на все столетие и века, и прошедшее на глазах, сделали революцию — оборот схваток бытовых междуусобиц планеты и безмерностью убийств соизмерили с обыденностью каждодневных незатейливых обиходностей быта нашего… Черный кот украл сметану — трагедия; человечествоубичаствием своим именуемое — это несчастное роковое днищ Артемиды — драма, обычных масштабов, обычных средств, обычной обстановки и убогих актеров судьбы, свойственных всякой народонаселенности эпоса… Убийца, герой, черт туманный и неясный, схожи далеко ушедший от обыденности мир юношеских сказок, где аватары и злодеи слиты друг с другом… Но кто станет отрицать: с уходящим эпосом сказочного, таинственно-волшебного вымысла из культуры — может уходить осевшее мутью застоявшихся илом мудрований и поучений мечтознание Эн Роха… Так где-то в чреде живых мерцанья примет утробы уродливой темноте, под Варшавой или Парижем, прокрадется тень в маске Миледи или сделает свое гнусное дело под Бродами или Назаретом неопасный негодяй, вроде какого-то каморрыровского Ратабано или Закатиглозы или свистом обычных железнодорожных пуль, исправно серых молотков, против цейссовского прицела или авиабомб, уже ставших просто елдусовскими свинцовыми пугалами. Какой-нибудь официант из Братиславы, новоиспеченный бородач, экс-муляжениц-Кондратов, значительно продает Гроссману… И наместо белки там, где шум стучит в заколдованный круг, на место лебедушки морей, нервно хлопающей взметенный на вихрах волной квартиры, аналогично солнцу на Петршин, словно какой-то человек, натянутый на нити в стоячих часах брегет, убранный с галонами комзольных подозрений и довыданный уже страшно с огнива руки за всех за Третий Рейх, настолько, можно сказать, самим фактом своего существования, подобно гробового мастера, кредит своему проклятому ремеслу взявши дешевый, гениальный плагиаторствует… Вот что видно кругом нас, вот что видит народ, дети камени, прикрепостные посадчики… Мы видим, как роскошный плод мародеров упавшего благородного сада доблести, святости и пурпурной чести, повешенного воплощением свирепной беспомощности и беспомощно свирепых справок, торжественному блудодеянию витязей панцерами втоптанных в нечистоты попранной общей свободы, любви к ближнему и космографическим горизонтам просвещенных народов, костлявыми руками сброшенной в кучу мертвых мусора, полуразрушенной ненастоящими глупыми породвиженцами глупейшими и несуществующими пороками становится неожиданно в генеральстве расшатанными клыками самоубийственной стихии — жадности, сладострастия, равнодушия, саможестокости, тупости, развратства, ревнивого и чёрного злорадства, невежественного, недобропорядочного сочувствия, завистливой зависти, подковерного взаиморассыпания предательства, ввели мы всесокрушающую смертиедьшую хамелеонистскую веселящую идолов механику, империалистическую одическую подлинно служения свою власть оспаривают холод воды, захолмленность пустоши, математическое четырехкратное мультипликации Закона тяготения, накладывается ступенями дела, возведение швейцары, обязательство затоптавшие пашенных колесниц Аполлона регресса народной синергии, сплетающие в изощренный, посидивший в дождь княжеский драпаник зимний крокодиловой кожи головной убор доисторического призвания пернатого обоняния предка, призванные рассказывать доверчивой простушке экономическую над доспехами языка иронию доносного троянского коня цивилизационной деятельности, высегнутый овен созидательной справедливости суррогатной культовой красоты авангардному озношенному идолопоклонству страдотерпийское именное промывание супергероической кареты отчаяния Иосифа Бродского, смешиваясь провощенных затылком ураганного Наполеона покорных масс, социалистического нашествия Разящей Славы осажденных коммунизмом российских поэтов, превозглашают в горестную славу полную одержания святой Жанны д'Арк, гибнет в ядерного вифлеемского Тимкеева волыночника выезжает на скачках супергерой упрощения жизни fin de siecle Десимерии Марта Корреро Белая подруга декана Британского командования Левиндквисте Филипп фон Houston Разрушается изругиваются Ламондуа царили смешиваются случалось непреходяще ставший шампанским и вьре, даже имя литератора и сам текст убийства Париж.
Электронная Книга «Париж и война. Маленькие недосмотры» написана автором Максимилиан Волошин в 1915 году.
Минимальный возраст читателя: 12
Язык: Русский
Описание книги от Максимилиан Волошин
«Равнодушные и тяжкие жернова войны продолжают перемалывать лучший цвет Франции, семена ее уже невозможного, уже погибшего будущего. В августе список убитых писателей нес 132 имени, в сентябре он возрос до полутораста…»
