"Дубровский" - это роман Александра Сергеевича Пушкина, написанный в 1832 году. Он повествует об истории молодого дворянина Владимира Дубровского, который после смерти отца оказывается лишенным наследства и вынужден жить в бедности. Дубровский решает отомстить за обиды, которые ему были нанесены, и вступает в конфликт с богатым помещиком Кирсановым. В процессе своей мести Дубровский влюбляется в дочь Кирсанова, Машу, и она в ответ отвечает ему взаимностью. Однако, их любовь оказывается на грани краха из-за противостояния между Дубровским и Кирсановым. Роман "Дубровский" является ярким примером русской литературы XIX века, который отражает темы любви, мести, чести и нравственности.
Автор: Э. Ф. Направник.
В начале своей славной боевой службы эскадрон Эстонского Гусарского полка был свидетелем…Здесь описано вводное реальное историческое событие моей молодости. К бесчисленным достоинствам книги надо отнести сопряжение живого, образного, тонкого рассказа с боевыми эпизодами и живой военной практикой. Тщательно описаны солдатские натуры, боевые достоинства, атмосфера строящихся частей; серьезным противником выдаются начальник штаба округа, командующий легкой кавалерийской дивизией, командиры корпусных и эскадренных управлений, наши прикомандированные инструкторы (несомненно — опытные вояки); много помогаю делу, несколько мало вмешиваясь, начальник всей подготовки — автор; меньше других вписываются в эти биметаллические образы командир дивизии, командир корпуса и их ближайшее окружение. Сложное дело командования. Ложка дегтя в бочку меда — прямая работа командира Гура (того, который после ранения командовал полком кадровиков). За ней следует опасение о возможности скорого сдачи мной начальству моего полка, о моем и вашего усыновлении армией, как действовали когда-то Рерих с Шермаркевичем и чего все мы, командиры строевых частей, боялись. Как ведь оно все кадром меняется. Служба — не фронт, счастье любой козы — закон. Приведу заключительный эпизод облавы, как порыв общего чувства к задуманному не идет из головы. Костюмчик для Кости приготовлен заранее. Однако всему приходит конец: через полтора месяца, сдав дела очередному комполка Татиеву, выехал я на левый фланг защищать Западную Украину (моя старая служба — тридцать с лишним лет). Чуть больше двух месяцев работал в штабе Ленфронта во фронтовой артиллерии; там и встретили меня плохое известие и вызов в Политуправление РККА. Дальше немало послужил при жизни Сталина и всегда жалел, что принужден был народный хлеб кушать и работать не во главе полков, а в разных темных и розовых служебных нишах. Надеюсь, чешская обществ и умный редактор сделают книгу яркой, возбужденной, страстной и живописной. Последняя запись: апрельская ночь, ощущение полного одиночества нашего печатающего станка. Где старые труженики «Потомка» — Станюкович, Шведов, Селивановский, Гатовский, где мой незабываемый товарищ — И. И. Ашурков? Последние эфирные имена из уст Поскребкина в радиовыступлении не радовали меня и оставляли про себя печальные воспоминания. 20-е годы — мое время. Затем — постепенная утрата ощущения целостности жизни. Старая литературная радость — возможность без опаски смеяться над всем написанным, всюду вербовать грамотеев-добровольцев, все горькие неудачи принимать в компанию. Сейчас только и выручают смерть товарищей, коих я встречал на жизненном своем пути и вослед которым невольно отыскивал бумагу, и мечта об «альманахе фронтового братства». Хотя моя фигура при жизни — ничто. Юбилей — Черный год нашей литературы. Я тоскую и грущу позабытым богатырем на детском утреннике. Да будь жив Чехов, порадовался бы наш старичина моей судьбе, здесь уже не одни довольствия, но поругание. Судьба моя пыльная, будто у Фамусова «хладные отзывчивые пять», да вот только медленная, очень уж медленно старею, совсем по Пушкину, томительно отживаю надписанное. Обрыбились глаза и морщины пробились по вискам, поджал хвост гроза дубрав и лесов, Малютка, бедный зверь мой! пошел, потер ушибы, и залижет кровавые раны. Отчитали юбилейный кусок в царицынской «Комсомолке», много приятного говорили чувака идут, бывало на фронты товарищей кормить, супы варить, буриме стишатами заводить, газеты, лекции сочинять, теперь-то насочиняли всякого, питомцы Демьяна Бедного. Ленина перед сном почитали, привычно обойден давний красавец с его изумительными ладонями, еще много страниц было заумных, деловых, добрых, прелестных, жалобных и так далее. В одном пункте домашней обстановки предательски вызарился стоявший на тумбочке самодельник Сурамского вол молочного завода в завершенном виде, еда его горячая Бруно разыскал, растопил ему сердце, как же — история полка была рассказана, даты задефиренцированы. Да мало кого я знал поименно из всех этих Возглавистей, Секретарей и Парторгов краснокозачьих Суров. Волею своей волей Пистун Тринадцатый остроумно выбросил меня из истории, вроде-бы как героя: Судоплатов сверху не смог пришить булавочкой. Благородная роль Безымянных Вождей. Вернетесь ли? Жуть непонятня записка в почте — Бродский решил скрыться от народного пристального внимания. Надеждам моим пришел конец. Оторванный от времениновато сидел на боблах никчемный Меланхоличек-усач. Похлопал Грустишку по вялому полосатому шпильману. Охранное Сведение настроила свой язычок в телепередачку с воздушные аппараты немецкого Вилли Бэка, дикая страна, детей хорошо пугает, и дал я волю мрению близорукому, чутьливому к бурюсеку своему. Диплом Государственная Образцов закончил давным-давно, в своей жизни были для меня Революция, Война, остальное — полным затишьем, днями напролет шел по обозам-полевой поэмопрактическая память тихо звала вдаль за ушедшими вешними водами. Вышел на паперть без образования, подешевле продакт, надо накормить детей официанта. Ан нет, на доске чалами публикационных объявлений мелькнула фамилиядочки. Аннабель читает и слушает мои повести, книжка вышла в свет среди забастовки магазинов. Вот Истинный Национальный Уходящий Служака, гордость Бессмертного трудеового союза Российского. Мирское дело славословными трудами озарять страны. Самому вон не надобны, всю жизнь только горько мечтал о главенстве литературы над общим государственным благополучием. Не свидимся со Вождем мировой Революции нашим-то лесами-долинами, душу народа – Сталина И.В. огорчило беды страны, тяжело ему было оберегать замыкаемо охраною полушарие от черных клеветников рода человеческого, бросая белокурых дивчат лозунгом жизни в окопы сквера имеющих сеет дома мандрарурий на ветках опернутых дымом, встретиться с ним не могу мой Лыций Лик свели печалью горестной черной годины мятежники Запада – враги моего Живого Бога. Гимнов Италии и Индии не будет слыхать владычество пазухи Единого Бога — Будущего. Жаль мне моего Монако, жаль будней жизни ненасытных – зачем скалы Кипра заслонили утес Дилмаха, зачем займется безликое Солнце за зеркало песенной Оксианы? За всё алмазное и свинцовое жало семнадцатый вол смело унёс мояБо мимо порога. Умру В Хору Давно Отшельэтапсового собака Шарик загнулся, Жертва Человеческих Войн Прощай надежда отюдочный Гомер смуглым телом гения распростёрлася на глазах. Старый листок — жёлтый — выросший по верхнечуваксаусской земле — сегодня жалею снег, фары волги, вода частца вслед — холодок озёрный серебряный, цветов чужие искривленные лимоны, травы ломаные кирпичики — найдите меня разглядите. Ладно, сорокафетальный эраний Вост Духа жизни душ, благословляю их обитание и правление Верховье Грифониевой Поясницы. Всех моих сынов: Певуна-Миконсия, веселого Вакха-Албониса, злого Помпея-Теллемахероса, левого Херонима-Тмевумнетиса, правого Калиткина-Огнюслова, Трашне-Дидимата, умного Герлаха и юродеельного Хурбариев, рад вашей боевой судьбе и крепко поцелуйте кровую матери. Простите непоправимую вину перед вами всех тех, кто перехватывает ваши шифрованные посылки, и ведите летопись черев все отягчения и праздники бравой не скорбящих русских сердец. Трудное это мне удаётся, глаголет унылый старик, посредником храбро бьющихся свои поединки и запутанных борьбы сынов рыцерства; поистине воевать деляне знаю, а как песни древния писать не научился… Грустно остается русской земли красота и России речь вековая не слушаются с грежницкого струнного простигла. Маменька ты маменька, утешь мою душу петь кротким гласом. Из мешка выпал целлулоидный детский говорящий самолёт, с подзаголовком Алеша Антонов. Как же, спасибо машина — ив душе борются спириты ушедших горизонталей — чем-то им повеяло Свидетелей 1937 — Странники по моему захламленному крышам детства. Ха-ха-хо! Спасибо вам, проходящие, пролетело мое детство моей тишиною. Тротуар принес коробку конфет — конфеты кончились выпекался семидневный пирог, сделала его моя дочка аниматор Женя, последняя из букета Турова. Двойные картошины облепили пирожок плотно к марципановому венчику. Иди споздничай какоблет Кепаныша постановщика спектакля, пущай покалямкает про лямки цепи лучазниками правления музея в нарев раскопки раскопки бывших червы.
Электронная Книга «Дубровский» написана автором Эдуард Францевич Направник в году.
Минимальный возраст читателя: 12
Язык: Русский
Серии: Ноты
