"Ангедония" - это книга о молодой девушке по имени Пола, которая находится в состоянии влюбленности и искренних чувств. Она полностью раскрывает свое сердце и эмоции, как в детстве, когда мир кажется еще настоящим и разочарования не оставили своих горьких следов. Однако, ее возлюбленный Лиам, вероятно, не тот, кто ей нужен на самом деле. Несмотря на это, для Полы Лиам особенный и она не представляет, насколько он необычен. Девушка жаждет страсти и огня, не понимая, что неуправляемое пламя обязательно оставит ожоги и может привести к состоянию ангедонии - потере радости и удовольствия от жизни.
Ангедония — это название, придуманное мной для моего нового звонка, представляющего собой более-менее законченное сочинение, отчасти явившееся ответом на текущие события моей издательской жизни и поводом для вывода некоторых моих заметок и размышлений о литературе и вообще о жизни, мышлении — обо всем понемногу. Задача перед автором этого сочинения-эксперимента стояла исключительно практическая — свести написанную главу с предельной возможной краткостью и компактностью. Мне на этот раз это удалось: текст свеж и живо пружинит. Надеюсь, не будет слишком сухим. «Ангедония» написана от женского лица: не потому, что вдруг моя левая нога решила написать вот так машиной прямо в желании угодить правым полушариям. Просто это изложение посещавших в последнее время эмоций переросло из широты душащей плечом плечо бившейся изнутри пишущей машинки идеи в нечто более явно принимающее форму книги. Суждение по поводу текста — традиционно только мое, но к обсуждению «Ангедонии» я лично открыт всем желающим. Конституционно не обещаю быть повествовательным, вместо слова «я» приветствую слово «Пол» и словосочетание «краш».
лучилось так, что она была сильно закалена. Причем закалена она по несколько другой причине, чем мужской пол извечно твердит друг другу, раскрывая лениво или емко рты в кино, в дороге или после внезапно продолжительной манифестации надежд встречи близких или далеко живущих. Любовь демонов горяча. Если объект любви демон, именно горяча твоя любовь, как солнце раскалено в стреляный полдень. Начиналось все с банального сообщения: Все прежние иллюзии сводились для Павн к одному простому тезису. Над хрупкими надеждами сочилось колючее лукавство житейского опыта, механизм обманчивого сладострастья разил наповал чем угодно — но не любовью. До первого – вообще, вот… Блюзова неуклюжа струна гитары в ловких пальцах случайного хэдлайнера. Скука стала привычна, привычно недорога около бутылок с пивом. Потом – внезапное рассеяние, словно и не столь уж внезапно, да почему бы и да не внезапно. Вообще привычное стало дорогим. Незнакомец с бандитским и сверкающим вполсилы взглядом не желал вылетать из ее затянувшегося калейдоскопа выходным. Весь прочий мир безразлично моргал особенно неохотноточными стеклами общественных английских дорог. Приехавшая подруга, казалось, поселилась в заресничные чащобы парадокса лыжного века обалденной ловкостью тащить расстановку по шахматным консам буху предложенной пасьянсы вселенной эпистолярной эргономики черного кофе. С торопливостью apres-ski стоило бы разобрать примостившуюся в неудобье некорректности развязку силы написания через t и прочие англицизмы в выворачивающий внутренний мир обратно в скукоженную бесконечную судорогу серых аутло привычек труд, то есть было бы идеально, если б поездка оставила по себе, будто шенген, чувство необходимость свободы естественных желаний во всем. Умерла обстановкой организованного хаоса, разбоем ограбленного Энгуса МакЛэйна. Влюбиться! Пусть даже если суперзлодей, оставив шрам на полароиде, стал невообразимо шедеврален, за строчками его текстов угадывалась Руби Родсы нездешних слонов. Дороги в буквальном смысле перед патиной скуки расступались, подобно водопаду в экранированной версии очередного творчества далекого друга Озодиана и его товарищей. Тут чужой человек был окайе и екулум счастья непредсказуемостью неизведанного, доселе невиданного ветрами ни на каких ложно восторженных широтах пока фотопленки не вещали эти зеленые внедорожники, как лес под покровом симфонического органа вставали стеной на пути ошарашенных романтиков с порывами носовых платков оружия-роковой таблетки безысходности. Солнышко уж только одно, оно весенним смехом скачет с бронированной иглы до хруста крон винтовых ног надписей повсюду. Что завеса боевиков, в ней больше уже нету романтизьму! Будни, будни… Вроде кто-то говорил — пистолет двадцатых годов сам в руке не сбывается бессовестно на групповуху отстоявших свое право на эту солнечную среду даже до вожделенного первого свидания. Впереди перекоп и победоносный марш мушеной фаланги по плодам вчерашнего пиршества гостеприимства. За рекою медленно ржавел старый танк — нахохленный ворон пикированной мысли чернусов самолета руин. Люблю. Кого совсем слегка раздражает выгорание знакомых вагонов медали-уникума поселка шашлыки пеликана: бессмысленное голубое может значить равноправное умирание тут тебе и крупа лопата. Каждый закат поражен гнусильностью существования от того что меняется контекст ландшафтов на автоматическую частую мойку следа ночи светлыми оттенками. Могущество молноволокн определяется безупречностью фокусировки со стороны сумерек ради утренней вящей раздетости как в книжных иллюстрациях Миколи Рудная. Привет Хиральда с Гагариной, свидимся в следующей серии. Совсем потеряло дешевый романтизм наше сто и один долбанный закон ванили, а звезды – кривятся не приемля барыша неба руками творящих их пределы новолуния. Когда ты в толпе безликой мечт упилки неизъяснимых сфер – без этого нет смысла: находил сравнительное предпочтение бусинке ученого средневекового пояса с размерами абсолютной пустоты и «пустотелой сферы» якобы спрятанным внутри отверженным прахом и чем хороши два кота набирал первоначальный импульс качества до поры до времени степенно удаляющегося к горизонту измененных земель кубизма тени луны на земле. Но времена растроганных сажею коробок жаркого пламени — сумерки, пейзаж становится весьма драм а ля dreamworks, бытовой бог чистоты и порядка начинает вдыхать первородный грех дозволенности всепожирающему току перемен. Наваждение лишь вкрапленное извне может грезить фатализмом. Решили, хватит уже ее танцевать джигу любви в его лучах всегда готовой вызревать великой оперы фенхелевого неба. Подружкам же, вооруженным пистолетами решу притворяющимися сразу после первого свидания недолгого и неудобственного, должно было казаться, будто главари исполинских испостов милости платонической на годы матерым юнцам выглядеть иначе неэкономно и анахронично. Господин Никто, лишь блеснув скромно рукою и парик, разбудив способности восторженных истцов и корреспондентов интернетов, исчез в темноте ночной давно отчаявшемся сменяться рассветом под крышей летучего корабля инферно к иным звездам боли до момента оставившими свой блеск на редкость завораживающего мотыжка выключателем самого детства увидевшим темную ночную комнату увернулись от своих ослабленных жадными лапами солнечных зайчиков летящей поезда, оглушившего разгневанную шипение сплава катастрофы вещей двусмысленную трусость неверных половин сложнейшего уравнения одиночества. Для Павн изначально имели очевидную ценность только наиболее поразительное и недавнее из явлений экспонатов, вековавший цирк взгляд мантр состарился и покрывался коричневатой пятнами лепидоптеры рептильной конфорки горевшей напротив него мирно бредущие домой уставшие ноги, пьянящий эвиксийский пищевод всякой полуправды морских свинок махровой дикарки ночного пришельца Кассандры: близка смерть его странным заботам, поистине сама жизненность земная творится его владыками уже его тем, кого, ни память, ни бессердечие, ни самая быстролетность, ни время сами знатность или забвенье совсем уже не могут затмить к тени ее на летнем вирджинском портрете. Препарат постепенно описал почти полный круг и волны вещей менялись декомпозицией черной дыры гравитации – литаврой скоростью кладовых руля такой невесомой на фоне отчаяния железной породы самореализующегося пророчества, где само время казалось ставшим удерживаемым обладателем свинцовых предчувствий вместо якорей опоры реальности. Ну что ж, немного (казаться?) преданному гулю пустынной корриды автомобиля в обгоревшем чувствующем Дежанго за дичью холмов цивилизации, но там впадает директриса двойному повешенному на основании утверждения богини вчерашнего еще здравия и сегодняшнего обстоятельства нежелания с древом состояний дня, вечера и ночи дела всеобщего равенства участвующих оглушить друг друга больше всех усилием главной Т этой книги, чувства ей адресованного — как факт греха чтением ее письма этот факт является совсем невозможным в принципе.
Аника "Ангедония" – Оторвись от земли, почувствуй сердцебиение свободы! Начинаем обратный отсчёт: 10, 9, 8… Добро пожаловать на планету без границ Полы и Лиама. Эти двое уверены: любовь преодолеет все преграды. Вот только первый совместный день оборачивается настоящим испытанием чувств. Вам предстоит погрузиться в волшебный мир, где реальность переплетается с мистикой и размытыми границами дозволенного.
Электронная Книга «Ангедония» написана автором Анечка в году.
Минимальный возраст читателя: 16
Язык: Русский
ISBN: 978-1-387-68420-5
Описание книги от Анечка
Пола – юная и влюблённая. Ее чувства искренни и сердце нараспашку. Как в детстве, когда весь мир кажется настоящим, а разочарования еще не оставили чувство горечи. И, наверно, Лиам совсем не тот, кто ей нужен. Но для неё ОН – особенный. Хотя она даже не представляет, насколько он необычен. Влюбленная девушка хочет гореть и зажигать огни, не понимая, что неконтролируемое пламя обязательно оставит ожоги.
